звездную ночь он запомнит надолго. Настало время принимать решение.

– У нас есть пилот, – сказал он.

Чувство облегчения затмило чувство радости, Сами даже сделал пируэт.

– Наконец-то! Начинаем!

Малуф рассказал им все, что знал об американце – о его квалификации, об отзывах о нем, и добавил:

– Но за Зораном хвост. Не за мной, и не по ошибке. За ним установили круглосуточное наблюдение, везде – в его квартире, в ресторанах, даже в машине.

От этих слов радость немного сдулась.

– Все понятно, – сказал Сами. – Значит, они подозревают твоего дружка? В чем? А мы тут причем? А? Ни при чем!

– Остынь, – проворчал Нурдгрен.

– Но я серьезно! – не унимался Сами. – Это его дело.

– Точно, точно, – согласился Малуф. – Но… Зоран все знает. Он… с нами.

– Ну конечно, – Сами уже не мог стоять на месте, – но ведь он не планировал с нами все до мелочей. Понимаешь, о чем я? Слежка за ним может быть связана с чем угодно. Мы несколько месяцев пахали как проклятые. А он… наделал кучу всего другого. Понимаешь? У него свои дела, у нас свои.

– Он мог сказать что-то, что они услышали? – спросил Нурдгрен.

Они должны набраться решимости и прояснить этот вопрос. То, что за Петровичем установили такую серьезную слежку, возможно, связано с чем-то другим. А может быть, полиция за эти недели пронюхала что-то о Вестберге?

Малуф покачал головой:

– Не волнуйтесь. Он никогда не называет имен. Никогда не говорит что-то, что…

– Но почему за ним следят? – спросил Нурдгрен. – Это очень странно.

Малуф не нашел, что ответить.

– Никто не мог на нас донести, ведь никто ничего не знает, – заверил их Сами. – Никто. Только мы четверо. Но мы это мы.

– Теперь еще пилот, – вставил Малуф, – Зорану пришлось ему рассказать, времени совсем не осталось.

– А когда он узнал об этом? – спросил Сами, – Вчера? Пару дней назад? Он точно не доносил.

Малуф снова покачал головой: он знает не больше, чем то, что уже рассказал.

– Ну что, пойдем на это дело? – спросил он со своей обычной спокойной улыбкой, которую было невозможно правильно истолковать.

Друзья не ответили. Лицо Нурдгрена скрывалось в черной тени от козырька кепки. Сами ковырял газон носком ботинка, думая о своих братьях и вложивших деньги знакомых. Но в первую очередь он думал о Карин с мальчишками. Он не хочет, чтобы они росли с папой, которого не бывает по ночам, с папой, время от времени промышляющим темными мелкими делишками, с папой, которого они стыдятся, которого они никогда не узнают полностью. Он должен это сделать.

– Что ты хочешь сказать? Конечно, пойдем!

За этими словами последовала долгая тишина.

– Это звучит странно, согласен, – сказал Нурдгрен, когда Малуф не ответил. – Мы должны угнать вертолет и полететь к хранилищу, в двух шагах от которого – полицейский участок. Спуститься по лестницам, взорвать двери и совершить крупнейшее ограбление в истории. И мы знаем, что у полиции вдруг появились неограниченные ресурсы, и что они прослушивали Петровича, когда мы обговаривали детали.

– Это дело, о котором будут говорить все, – пытался убедить друзей Сами. – Понимаете? Весь мир!

– Точно, точно, – сказал Малуф. – По крайней мере, вся Швеция.

– Я вам гарантирую: даже больше, чем Швеция.

Сами возвел руки к небу, как будто слава об их подвиге достигнет других галактик.

– Но стоит ли идти на такой риск? – поинтересовался Нурдгрен.

Снова молчание. В этот раз его нарушил Сами.

– Говорю вам: мы сделаем это. Что скажешь, Мишель? Ты в игре?

Малуф коротко рассмеялся, глядя, как Сами с улыбкой потирает ноги в ожидании ответа. Он думал о месяцах планирования, о своей темной квартире в Фиттье, где повсюду раскиданы чертежи, и об Александре. Ждет ли его жизнь с ней? Достаточно ли будет этих денег? В голове крутился вопрос: если этих денег мало, сколько тогда достаточно? Его серьезное лицо расплылось в широкой улыбке.

– Конечно. Да, конечно. Я в игре. Начинаем.

– Ладно, – вздохнул Нурдгрен. – Я с вами.

45

Прокурор Ларс Херц и руководитель следственной группы Каролин Турн со вчерашнего вечера сидели в ее темно-синем «Вольво», припаркованном между двумя бесколесными корпусами машин у шиномонтажной мастерской. Херц был невероятно возбужден – он впервые принимает участие в такой крупной операции. По лбу густым туманом расстелилась светлая челка. В салоне стоял сильный запах средства после бритья Берггрена. У Херца он навсегда будет ассоциироваться с этой ночью.

Комиссар Матс Берггрен устроился сзади так, чтобы в лобовое стекло было видно дорогу. Это напомнило ему дорожные путешествия с родителями по Европе. Долго еще?

На шутку отреагировали по-разному: Турн вежливо улыбнулась: ее в детстве никогда не брали в путешествия, и ждать от родителей такого удовольствия было не только бессмысленным, но и странным. Херц же покраснел: он был бы не прочь завести детей с Каролин.

С того самого момента, как она несколько недель назад впервые вошла в его кабинет, прокурору было сложно смотреть ей в глаза без смущения. Наверное, его привлекало в ней твердое нежелание идти на компромисс ради того, чтобы кому-то угодить. Привлекало и смущало.

Они ждали в темноте. Четырнадцатое сентября пару часов назад перешло в пятнадцатое. Возбуждение, которое они испытывали, выезжая в Бромму, уже улеглось, но минуты по-прежнему тянулись бесконечно. Турн дышала тяжело, но размеренно. Она пару раз погружалась в свой микросон – в общей сложности не больше, чем на десять минут. Турн опустила окно со своей стороны, чтобы стекла снова не запотели. Тишину нарушали только цикады. Тучи, затянувшие небо час назад, теперь процеживали лунный свет узкими полосками.

– Два часа, – сообщил Берггрен.

– Совершенно верно, Матс, – ответила Турн.

– Мы сидим тут уже три часа.

Турн промолчала: математические способности коллеги не впечатлили ее.

В первый час они шепотом вели не самый увлеченный разговор о последних внутренних исследованиях организации работы правоохранительных органов. Несколько дней назад в полицейском управлении представили результаты этих исследований, и Турн с Берггреном посчитали, что им будет полезно послушать. К Херцу, конечно, это не относилось: он работал в прокуратуре, и у него не было однозначного мнения относительно того, где начинается и заканчивается зона ответственности полиции. У Берггрена же сложилась своя точка зрения на этот счет, и он спешил поделиться ей с коллегами. Турн знала, что все выводы из этих исследований будут разбиты в пух и прах, поэтому слушала в полуха. Затем воцарилась тишина.

Вчера утром Турн решила разместить большую часть оперативной группы у «Панаксии» в Бромме. Впрочем, той части отряда Карлбринка, которая ждала в темноте у