Владимирский двинуться с места вообще не успел. Трудно дернуться, когда шею твою сжимают чужие пальцы, а у глаза хищно маячит узкий, как шило, стилет, который только что был обыкновенной ручкой.

Инструкции Тихона Серебрякову были самыми исчерпывающими.

— Тихо, кабанчик, — яростно прошептал Виктор, сдавливая горло врага еще сильнее. — Не шевелись и молчи. Иначе до самого конца жизни будешь смотреть на мир одним глазом. Короткой жизни, — уточнил он. И, наклонившись через лысину банкира, заглянул тому в лицо. Выражение Владимирского трудно было назвать восторженным. Но ошеломленным — в полной мере.

Тихон уже стоял рядом. В руке его был вовсе не отключенный, как оказалось, телефон.

— Порядок, — сказал он негромко в трубку. — Приступаем к опросу.

И кивнул Виктору.

— К опоросу, понял, хряк? — проговорил Виктор все так же сдавленно-яростно. Хватку на горле Владимирского, впрочем, ослабил. А то тот начал задыхаться и синеть. Еще кондратий хватит. А он не нужен. Нужна информация.

— И ты будешь на все вопросы отвечать быстро, искренне и с большой готовностью к сотрудничеству. Вплоть до самопожертвования. Ты меня понял, урод? Если понял, кивни. Только медленно, а то насадишься глазиком на острие…

Владимирский осторожно кивнул.

— Вопрос первый. Где моя жена?

— Какая жена?

Кулак с зажатой в нем ручкой-стилетом с размаху врезал Владимирскому по правому уху. Банкир взвизгнул.

— Ответ неудовлетворительный, — сказал Серебряков. — Повторяю вопрос…

— Погоди, — остановил его Тихон. — Сейчас мы его оформим так, что он соловьем запоет. Эй ты, — обратился он к Загалатию. — Отошел? Идем-ка, поможешь мне.

Тот ощерился и произнес матерное слово.

— Ответ неверный, — почти повторил слова Виктора Тихон и ударил ногой по голени матерщинника. Тот взвился, но рот его уже был зажат, и вместо вопля наружу пробилось лишь мычание.

Вялая попытка сопротивляться дальше была пресечена дополнительным ударом в пах. Загалатий погрузился в самые неприятные ощущения.

— Больно, правда? — почти ласково проговорил Тихон. — А той девочке было еще больнее. Ты ведь помнишь о ней, не так ли?

Оппонент не прореагировал.

— Помнишь, помнишь, я знаю, — пропел Тихон. — Только думаешь, что деньги решают все. И ту проблему тоже решили. Но ты ошибаешься. Восстановили дело то. И следователь, которого ты так щедро подмазал, сильно раскаялся. И раскаяние его бездеятельным не было. Во всем сознался и оказал содействие следствию. И показания на тебя дал. Показания девочки мы тоже восстановили. Так что очень много зависит теперь от твоей готовности сотрудничать с нами. А не с этим уже фактически дохлым хряком, — кивнул он на Владимирского.

Поразительно, как мгновенно умеют бледнеть багровые только что лица!

— Ты меня понял, чмо? — все так же спокойно, чуть ли не индифферентно спросил Тихон. — И альтернативы у тебя нет, вот что главное. Либо ты сейчас не дергаешься и делаешь, что тебе велят, а потом даешь правильные показания, либо сюда приезжают рексы из прокуратуры, тебя вяжут и отправляют посидеть до опознания личности в одно нужное место. Вот только когда тебя опознают, личностью ты уже не будешь. А вот хозяин твой и его друзья-подельники будут знать, кто дал следствию показания об их делишках. Так что, как ни крути, дружочек, по всем вариантам амба тебе настает. И вытащить из этого крындеца могу тебя только я. Но, конечно, не бесплатно. Ты ж у нас тоже бизнесмен, законы рынка знаешь. А такая услуга, как та, что я тебе сейчас могу оказать, стоит дорого. Очень дорого. Ты согласен? Считаю до одного.

Все еще мучающийся от боли помощник что-то промычал. Непонятное, но по интонации явно положительное.

— Вот и ладушки, — подытожил его мучитель. — Оплата начинается прямо сейчас. Ты нам поможешь закрыть этого козлика, — снова мотнул он головой в сторону Владимирского. — За это я окажу тебе содействие в твоем деле. Ты понял?

Загалатий едва заметно кивнул.

— Ты готов?

Еще кивок.

— Вот и ладненько, — удовлетворенно заключил Тихон. — А то знаем мы эти дела. С Темзы у них выдачи нет. Нет, родимчик, у нас сейчас будет так, что никакая демократия не отмажет. Ну-ка, ты! — скомандовал он Загалатию. — Подойди к хозяину! Вот так… А теперь врежь ему от души. Как ту девочку тогда избивал.

Помощник повиновался. Удар получился, правда, так себе. Зато и Владимирский увернуться не мог. В уголке губы его появилась кровь.

— Итак, повторяю вопрос, — наклонился Тихон над банкиром, на всякий случай держа Загалатия за шиворот. — Где жена этого человека?

Владимирский судорожно скривил рот, переводя округлившиеся глаза с одного на другого. А за спиной нависал Серебряков, то сжимая, то приотпуская пальцы на его горле.

— Я… Я… Не знаю… — промямлил олигарх. — Я не понимаю… о чем речь…

— Костя, вдарь его сильнее, — скомандовал Тихон.

Тот исполнил приказ. Голова банкира откинулась назад, затем дернулась вперед. Да так, что Виктор был вынужден отвести свой нож, чтобы на самом деле не высадить глаз человеку.

— Я правда ничего… Ничего не знаю, — почти возрыдал Владимирский. — Если б я знал, я бы сказал. Правда! Я не знаю…

Тихон задумался. Внимательно посмотрел на помощника банкира.

— А ты? Что ты знаешь о похищении Анастасии Серебряковой?

Тот удивился. Кажется, по-настоящему:

— Ее похитили? Нет, через меня не проходило. Не знаю, правда! Может, Логовенко? — Он мотнул головой в сторону все еще неподвижного начальника службы безопасности.

— В таком случае этот жирдяй должен знать, — заключил Тихон, кивая на банкира. — Видимо, придется им заняться всерьез. — Он обернулся к Владимирскому. — Что тебе отрезать первое, козел? Ухо? Носик? Может, чего пониже? Чтобы молодой жене с тобой скучно стало? Виктор, давай-ка отодвинь его от стола. Сейчас мы займемся полевой хирургией…

— Стойте, — прохрипел банкир. — Я скажу…

— Вот и умничка! — обрадовался Тихон. — Выкладывай!

Виктор ослабил хватку на горле готового исповедаться олигарха.

— Я этого не делал, — заявил тот, натужно дыша. — Но я, кажется, догадываюсь. Это моя жена. Лариса. Они что-то не поделили с… вашей женой, — поднял он глаза на Виктора. — И она хотела отомстить. Я видел, как они о чем-то сговаривались с Логовенко, — он скосил глаза к телу, лежащему у двери. — Но он мне сказал, что она у него просто попросила охранников для поездки на какое-то мероприятие. А я — нет. Я не…

Исповедь прервала мелодия из телефона Виктора. Он мгновенно выхватил трубку, перехватив нож в ту руку, что сжимала горло врага. Легче тому не стало: теперь бритвенной остроты лезвие упиралось ему в сонную артерию.