– Будь здоров, Нана!

Сатору еще раз так сильно стиснул меня, что у меня чуть кишки не вылезли, и наконец разжал руки. Под надзором Норико я забрался в переноску. Хороший кот.

– Подожди меня, я только отнесу Нана в машину и вернусь.

Норико отнесла переноску к машине и поставила ее на заднее сиденье, а сама вернулась к Сатору.

Вот он, долгожданный момент! Лапой я открыл задвижку дверцы и вжался в переднее сиденье машины в ожидании Норико.

Она появилась где-то через час. В воздухе кружились мелкие, как пыль, снежинки, и Норико брела, зябко вздернув плечи. Передняя дверь с лязганьем отворилась. Вперед!!!

Я выскользнул из-под сиденья и метнулся прочь от машины.

– Нана?! Куда?

Норико попыталась схватить меня, но, когда дело доходит до погони, двуногим с нами даже не стоит тягаться.

Легко увернувшись от Норико, я выскочил на парковку.

– Куда! Нельзя, вернись сейчас же! Иди сюда!

Голос Норико сорвался на визг.

Прости, Норико. Я не буду слушать тебя.

Потому что я мудрый кот, который знает, что и когда ему делать. Но разок я все же остановился и оглянулся на нее, гордо задрав хвост.

Пока, Норико! Bye-bye!

Мяукнув ей на прощание, я помчался, уже не оглядываясь, вперед, в заснеженную даль.

* * *

Ну так вот… Даже для такого крутого и гордого бродяги, как я, зимы на Хоккайдо чересчур жестокие.

Снег, который сыплется с неба в Токио, не достоин называться таким же словом, что и снег, который несут здешние метели, – он сыплется так, что ты не видишь ровно ничего перед собственным носом. Вот когда мне пригодился опыт наших здешних прогулок с Сатору.

Местные коты, с которыми мне довелось познакомиться, были непревзойденными виртуозами по поиску разных щелей и укрытий, где можно пересидеть холода. Несколько героических котов умудрялись выживать в окрестностях больницы. Ну, поскольку я всегда был готов вернуться к вольному образу жизни, то быстро приспособился и начал преодолевать жизненные тяготы, а чем я, собственно, хуже?

Не удаляясь по возможности от больницы, я нашел несколько удобных местечек, где можно было перетерпеть морозы. Больничное здание оказалось довольно большим, и там обнаружилась уйма уютных щелей и дыр, куда без труда может пролезть кот, – например, в гараже или в стенах складских помещений. Подполы в жилых домах, а также подвалы под бойлерными тоже были замечательными убежищами.

Иногда меня опережали другие коты, занимая укрытия, которые я было наметил для себя, но, вероятно, здешний суровый климат способствует формированию чувства товарищества, поэтому по большей части мы не дрались, а мирно делили кров.

Говорят, что жители Хоккайдо очень добры, а Норико как-то рассказывала Сатору, что здесь в порядке вещей пускать к себе в дом подвыпивших гуляк или заплутавших путников на ночлег. Ведь иначе бедняги замерзнут до смерти… И это совсем не шутка. Видимо, тот же принцип справедлив и для здешнего кошачьего мира.

Местные коты также показали мне места, где можно разжиться жратвой. Например, есть дома и всякие ресторанчики, где котам регулярно выносят вкуснейшие объедки, а также парки, где совершающие променад кошатницы всегда готовы покормить нас. Около больницы было несколько супермаркетов, так что я пускал в ход свое природное очарование и взимал дань разными вкусняшками.

Ну и само собой, я охотился. Распушившиеся от мороза мелкие птички и мыши утратили прыть и становились легкой добычей. Местные коты считали меня несколько чокнутым – ну где это видано, променять домашнюю жизнь, когда тебя кормят и холят, на бродячее существование?

– Зачем тебе это? – часто спрашивали они. – Отказаться от такой лафы!

И точно, чокнутый, – думали они.

Но есть вещи поважнее, чем сытая жизнь в тепле.

Снегопад прекратился. До вечера еще далеко. Я прокрался через больничные ворота к складскому зданию и затаился за ним – оттуда был хороший обзор больницы. И – ура! Вот оно, все как я и задумал. Из дверей больничного корпуса выезжал на инвалидной коляске Сатору.

Он улыбнулся мне сквозь слезы.

– Ну, хватит, давай-ка возвращайся домой, – сказал он.

А ты знаешь, что я сделаю с тобой, если ты попытаешься изловить меня? А? Я исполосую всю твою физиономию – в мелкую клеточку.

Сатору понял, что я настороже, и улыбнулся:

– Ладно, ладно!

Видимо, после того, как я сбежал от Норико, они запаниковали. У Сатору от волнения, говорят, поднялась температура. Норико искала меня на улицах целыми днями, но я не такой дурак, чтобы даться в руки этой неумехе.

Прошло несколько дней. И снова я пришел и появился на террасе прямо перед Сатору, уныло сидящим в своем кресле. Боги, как он удивился! У него просто челюсть отвисла, и он стал похож на Дональда Дака.

Ну что? Говорил же тебе, что буду рядом с тобой до последней минуты?

Сатору попытался схватить меня, сидя в кресле. Нет, это у тебя не пройдет! Я затрепыхался, как только что пойманная рыбина, и выскользнул из рук Сатору.

Потом отошел на безопасное расстояние и посмотрел оттуда на Сатору. Лицо у него было как у маленького мальчика, который вот-вот расплачется.

– Нана, ты дурак, – простонал Сатору с перекошенным лицом.

Ничего себе, поприветствовал!

Сатору, я твой кот. Твой единственный кот. А ты – мой единственный друг.

Я храню свою честь и никогда не брошу друга. Если мне приходится быть бродячим котом – во имя того, чтобы остаться с единственным другом до последней его минуты, – значит так надо, меня это нисколечко не смущает.

Когда Норико узнала новости от Сатору, она долго возмущенно фыркала. А потом привезла преогромную клетку – даже не представляю, где она ее достала. Что-то типа капкана. В такие клетки заманивают зверей. Она поставила этот «капкан» в гараже и уехала. Можно подумать, что я совсем идиот, чтобы попасться в эдакое устройство!

С этого момента больничный персонал тоже превратился в моих врагов. Вероятно, их попросили Сатору и Норико. Они на все лады звали меня сладкими голосами, пытаясь приманить.

Но поскольку я появлялся на террасе, только когда вывозили Сатору, а потом исчезал, до всех наконец, похоже, дошло, зачем я здесь. Норико увезла свою чудовищную клетку обратно. Персонал прекратил подзывать меня сладкими голосами, и вообще все перестали обращать внимание на бродячего кота.

Так я стал «приходящим» котом Сатору.

Когда не было снегопада, Сатору вывозили на террасу, совсем ненадолго, и эти считаные драгоценные минуты мы проводили вместе. Я хрустел сухим кормом и ел куриную грудку, которую он припасал для меня. Потом сворачивался на коленях у Сатору калачиком, он чесал мне за ушками и под подбородком, а я мурлыкал. Все было так, как тогда, когда мы впервые встретились с ним.