История Айгуста не оставила меня равнодушным. Я страшусь того дня, когда в мою комнату ворвется Марф и скажет, что Айгуста больше нет. Я не знаю, как жить дальше. Это будет ужасный день, и мне хочется кричать оттого, что я не могу ничего исправить. Моя вина в этой истории тоже есть, и она немаленькая. Если бы я лучше выполнял задания, возможно, этого всего можно было избежать. Раз Айгуст иссыхает, а его душа медленно превращается в прах, я могу задать вопрос, не боясь, что он остро на него отреагирует? Не спросишь – не узнаешь.

– Айгуст, – начал я, пока мы смотрели на горизонт. Там вдали не было ничего, кроме тумана, – ты когда-нибудь хотел спуститься на первое небо?

– Почему ты спрашиваешь? – Я сглотнул и хотел было сменить тему, но… Нет, не мог этого сделать, я не мог ему во всем признаться. Он скажет, что это плохо, что я предатель, который решил пойти против закона и правил. – Крис?

– Забудьте. Э-э… м-м… Вы сказали, что я должен отдать свои умирающие крылья тому, кто мне дорог, так? – Он кивнул. – Как именно это сделать?

– Перо, вся сила в перьях.

– А что, если это вовсе не ангел? То есть я имею в виду, если тот, кто мне дорог, находится, к примеру, на земле? – Я знал, что Айгуст меня подловит, знал, о ком он подумает. От него сложно что-то утаить, практически невозможно.

– Кристиан, ты ведь что-то не договариваешь, так? – Я молчал, надеясь, что все-таки получится перевести беседу в другое русло. Но в голову ничего не приходило. – Пока ты был там, – указав пальцем вниз, начал Айгуст, – ничего не произошло?

В чем смысл молчать? Я могу сказать ему обо всем, кроме улыбающихся облаков. Он должен понять меня, и я ведь не влюбился в Скарлетт, чтобы беспокоиться. Когда я вставляю в предложение слово «влюбился» и имя «Скарлетт», какая-то странная дрожь проходит по телу. Словно я несу чушь, словно я лгу сам себе и пытаюсь отвернуться от правды. Но я не чувствую влюбленности, я вообще без понятия, что должен чувствовать ангел-хранитель, когда влюбляется в своего подопечного.

– Я просто слишком привык к земле, и когда проснулся в своей комнате после возвращения, почувствовал, будто что-то не так, я не чувствовал себя дома. Это должно пройти, я же должен снова привыкнуть? – с надеждой посмотрел я на Айгуста.

– Я не могу тебе ответить, мой мальчик. Земная жизнь – большой соблазн для многих ангелов. В прошлом столетии ангелы сотрудничали с демонами, чтобы стать падшими и темными. Они были готовы терпеть невероятную боль, – а это страшная боль, когда тебя лишают крыльев, – только для того, чтобы ходить в земные бары и заводить случайные знакомства. Именно так в прошлом веке на землю отправилось больше пятнадцати тысяч ангелов, и из-за них и появился род нефилимов.

– Скарлетт нравятся нефилимы, – заметил я, откинув всю остальную часть рассказа Айгуста. – Помню, когда она призналась в этом, я чуть не упал в обморок.

– Скарлетт не знает о нашем существовании, поэтому для нее нефилимы – всего лишь очередная легенда, о которой пишут в книгах, впрочем, как и все остальное.

– Я бы хотел встретиться с ней еще раз. Когда я смогу вернуться к заданиям? Только когда Скотт поправится?

– К сожалению, да. К этому времени ты отдохнешь и наберешься сил.

– Айгуст, – следующие слова дались мне очень тяжело, но я не мог не спросить: – Кто займет твое место?

– Я не знаю. Когда душа Скотта вернется в тело и он очнется, будет видно, – учитель улыбнулся и положил на мое плечо свою сморщенную, худую ладонь.

Я посмотрел вдаль и прищурился. Мне впервые хотелось плакать. Говорят, что одна слеза ангела способна исцелить человека от всех болезней, а что, если я заполню слезами целую пробирку, это исцелить Айгуста? Я в очередной раз проглотил нарастающий ком в горле и придвинулся ближе к Айгусту. Он улыбнулся и приобнял меня. Казалось, в одном прикосновении могут быть собраны решения всех проблем, особенно если это объятия близкого тебе ангела или человека. Но сейчас даже объятия не помогли мне понять, что делать дальше.

– Есть полная уверенность в том, что покинувшая Скотта часть души вернется в оболочку? Если верить вашим словам, все придет в норму. – Айгуст кивнул. – А можно узнать, когда именно это случится?

– Нет, об этом никто не знает. Душа Скотта обязательно соединится с оставшейся в теле частью. Мы впервые сталкиваемся с тем, чтобы китара атаковала таким образом. В случае Скотта все намного сложнее, чем с другими ангелами и демонами.

– Как думаете, ему сейчас очень больно? – Мне было важно знать. Я даже представить не могу, что с ним творилось. Я слышал только рассказы о проклятиях, но сам, слава богу, не испытывал подобного.

– Еще один нюанс, с которым мы столкнулись впервые. Насколько тебе известно, обычно страдает лишь та часть души, которую забрали, если, конечно, китаре не удалось забрать все до капли, но здесь страдает та, которая осталась в теле.

Я опять нахмурился. Это все чертовски сложно и странно. Загадка на загадке. Разве китары не должны действовать по одной схеме? Разве все не должно происходить одинаково со всеми ангелами и демонами? Какой китарам прок заставлять мучиться ту часть души, которая заключена в оболочке, если они не могут ею полакомиться? Это будто сложный ребус: ты вроде понимаешь решение, но в то же время оно ускользает, а картинки головоломки меняются.

Все сводилось к тому, что китара, которая прокляла Скотта, была с ним знакома, и я даже поверил в это. Но теперь я абсолютно ничего не понимал. Что она задумала? И ради чего напала? Зачем отклонилась от проверенной схемы? Полагаю, месть была жестче, кинь она отобранную часть души в костер. Разве нет?

– Не пытайся понять, что к чему, Крис, ответы со временем приходят сами, – тихо сказал Айгуст, словно поняв по моему лицу, о чем я размышлял.

– Не могу выкинуть все это из головы. Мне очень хочется узнать, что происходит сейчас со Скоттом и что он чувствует, – признался я.

– С каких это пор? – с нескрываемым любопытством спросил он.

– Разве ангелам не пристало жалеть других?

– Так тебе его жаль?

– Если только чуть-чуть.

– Когда Скотт придет в себя и немного окрепнет, ты сам сможешь у него все спросить, а сейчас мне пора в Академию. Силы потихоньку покидают меня, поэтому я не откажусь от отдыха.

Я помог Айгусту подняться и дойти до зала, а там и до кровати. Грудь Айгуста высоко вздымалась и тяжело опускалась, словно он пробежал марафон и пытался отдышаться. Я сидел на краю постели и гладил его ладонь до тех пор, пока наставник не уснул. Мне совершенно не хотелось уходить. Рассматривая ангела, которого считал практически отцом, я пытался запомнить каждую морщинку на его лице. Аккуратно подняв края мантии, я увидел худые, покрытые гусиной кожей ноги и провел по ним пальцем, на котором остался песок. Я поморщился от боли. Хотелось отправиться к Высшим и кричать на них долго и громко за то, что они заставили испытывать Айгуста такие муки. Рассказав мне все, пойдет ли он теперь к Высшим и будет ли молить их о том, чтобы они поместили его душу в капсулу? Мне бы этого не хотелось, но остановить его я не посмею.