Я машинально подняла руку и прикоснулась к правой щеке. Изумруд на левой щеке издал тонкий протяжный звук, выбросил искру, и щеку закололо, когда линии татуировки заходили под кожей ходуном.

«Не Анубис. Сехмет. Теперь ты можешь клясться ее именем. Разве не она откликалась, когда ты истекала кровью? Разве не она продолжает надеяться на тебя? На кого, как не на нее, остается надеяться тебе, некромантка?»

- Данте, - промолвил Джафримель мягко, словно не хотел отрывать меня от размышлений. - Тебе решать. Захочешь, и я отпущу его, сделаю тебе подарок. Но помни: на нем лежит ответственность. Этот пес верен своим хозяевам.

Леандр побледнел. Будь я в хорошем расположении духа, это бы меня рассмешило. Почему все пугаются меня, когда рядом Джаф? Это выше моего понимания.

Я смотрела на Леандра, прямо в его темные глаза, и поглаживала лакированные ножны большим пальцем левой руки. Меч тихонько звенел в ножнах, порываясь наружу.

«Сострадание - не главная твоя доблесть, Данио-сан».

Учитель вручил мне меч с этими словами, подлинной глубины которых я так и не постигла. Сострадание. Сколько раз я на нем обжигалась. Оно останавливало мой занесенный меч. А как быть с честью? Чему повиноваться - своему богу или нравственным правилам? Надо поступать, как должно, но кто, во имя ада, может мне сказать, что сейчас правильно, а что нет? Да и осталось ли хоть что-то, однозначно правильное?

«Я привыкла не сомневаться в своей правоте. Не значит ли это, что всякий раз я поступала так, как считала нужным, не задумываясь о причинах своих действий?»

- Отпусти его, - решила я наконец. - Отдай ему оружие. Если ему нужно убийство, я это сделаю.

Я не отводила глаз от Леандра, и выражение моего лица ему явно не нравилось.

- Они признали тебя мертвым и отказались от тебя, Бодри. Так что подумай о том, кому хранить верность.

С этими словами я повернулась и пошла в кабину. Двигатели взвыли, возвещая о нашем приземлении.

На протяжении последней трети Мериканской эры Каракас представлял собой очаг сопротивления, упорно сохраняя самостоятельность, пока возвышались «Евангелисты Гилеада» и разворачивался скандал с банком Ватикана. Когда Республика находилась на вершине могущества, именно Каракас и старая Венесуэла были центрами поддержки и снабжения отчаянной партизанской войны, которую вели против Республики судромериканские шаманы, и не только они. Псионы, после Пробуждения ставшие реальной силой, присоединились к борьбе против фанатиков Гилеада, считавших нас недочеловеками, заслуживающими лишь истребления. Как, впрочем, и всех остальных, дерзнувших встать на их пути.

В наши дни практически во всех языках слово «Гилеад» стало ругательным, да и слово «Республика» не больно-то от него отстает. Если очень долго воевать против всего мира, мир неизбежно начнет ответную войну - этот урок «Евангелисты» так и не усвоили, пока не захлебнулись в собственной крови в результате Семидесятидневной войны. Впрочем, фундаменталисты всех мастей не слишком блестящие мыслители. Фанатизм ослепляет.

Каракас построен из пластика и преобразованного бетона, по большей части песочного цвета. Его энергия имеет привкус кокосового масла, горячей острой пищи и пота с подспудной нефтяной ноткой.

Крушение нефтяной энергетики стало тяжелым ударом для этого региона, однако война предоставила городу уникальный шанс стать важнейшим торговым центром. Страна ухватилась за эту возможность обеими руками - точнее, не страна, а анархо-синдикалистские сообщества, приобретшие здесь огромное влияние. Территория Венесуэлы по сей день управляется этими общинами, в отношениях с Гегемонией выступая в статусе, близком к статусу свободной зоны.

Старая пословица гласит: «За неделю в Каракасе можно десять раз разбогатеть и пятнадцать раз разориться». Здесь покупается, продается и перепродается все, что угодно. По товарообороту Каракас уступает лишь Шанхаю.

При такой деловой активности один лишний самолет - даже наша громадная грузовая посудина - совершенно не привлекал к себе внимания.

Мы приземлились в глубоком транспортном отстойнике, заглушив энергоустановку, и могли рассчитывать на анонимность. Во всяком случае, до тех пор, пока кто-нибудь не возьмется проверять регистрационные документы. Интересно, сколько народу ищет меня сейчас? А Ева?

Послышался тихий стук в дверь. Я отвернулась от иллюминатора, куда тупо таращилась на светящиеся полоски реагента и двойные синаптические реле, впитывая знакомые ощущения города - фоновые шумы множества сознаний, теснящихся на пространстве в несколько квадратных миль. К счастью, позаимствованная у Джафримеля энергия не подпускала этот воющий хаос к моему сознанию. Без его поддержки мои потрепанные защиты, несмотря на непрерывный процесс регенерации, не выдержали бы этого напора, не говоря уж о прямой атаке, псионической или магической.

Одна я была бы абсолютно уязвима. Чудом было уже то, что мои мозги не расплавились и я не превратилась в идиотку.

«Не знаю только, радоваться этому чуду или огорчаться».

На пороге появился сосредоточенный Ванн. Белки его глаз резко выделялись на фоне загорелой кожи. Бросив на меня быстрый взгляд, он пробормотал:

- Джаф хочет тебя видеть.

Последовавшая пауза позволила мне отметить тот факт, что агенты не обращаются к Джафримелю «господин», а используют уменьшительную версию его имени. Как я, когда только что с ним познакомилась.

- Если, конечно, ты не против.

Какая изумительная учтивость!

«Интересно, что за волнующее приключение он задумал на этот раз. Еще одна приманка?»

Я повела плечами, приноравливаясь к портупеям, одарила Ванна самой ослепительной из моих ядовитых улыбок и выдала:

- Это действительно необходимо?

Агент Хеллесвранта и глазом не моргнул, просто шагнул из дверного проема в глубь каюты и ответил:

- Для него - да. А значит, и для нас.

Повисла еще одна пауза. Видимо, я должна была задуматься о том, что все это значит.

- Хеллесврант служит Князю, но мы - я, Маккинли и некоторые другие - наняты Джафом. Мы его личное тайное подразделение внутри организации, и если с ним что-то случится, мы останемся без всякой защиты. Что удерживает демона от желания выпустить человеку кишки? Только страх перед другим демоном, под чьим покровительством этот человек находится. Поэтому мы заинтересованы в твоей безопасности. Ради нашего же блага.

«Ну, в кои-то веки приятная новость».

- Рада это слышать.

- А как же иначе? - Тонкие губы Ванна скривились в невеселой ухмылке. - Если бы не это обстоятельство, на земле не нашлось бы места, где ты смогла бы укрыться.

Я смотрела мимо него - в дверной проем, за которым виднелась главная каюта со странным в этом ракурсе изгибом корпуса.