месяце. Да и летела к мужу-военному в другую страну, а там не сахар был в это время, то… Может быть и приговорят.

Подарят быструю смерть этому уроду…

Эх, Мишка-Мишка, с одной стороны ты вытащил меня из балахона палача, а с другой стороны — не дал извращенцу отведать собственного блюда. Конечно, насиловать его я и не думал, но и без этого есть способы доставить человеку такую боль, что он будет молить о смерти. Вот если бы Мишка пошел провожать Ирину, а не двинулся за мной…

Но, история не имеет сослагательного наклонения. Хотя нет, постойте, имеет! Я и есть то самое сослагательное наклонение!

И я лишил маньяка его новой жертвы! Я остановил его!

И можно будет остановить других маньяков. Тех, кто тем или иным способом убивал и расчленял детей, женщин, стариков. Да, останется только найти их, но это в СССР можно сделать беспроблемно.

Я невольно улыбнулся. Мы немного подождали, пока двое милиционеров выведут задержанного, а потом тоже спустились, но на всякий случай вышли с другой стороны. Сейчас мы двигались к метро. Уже стемнело настолько, что зажглись фонари, по улицам брели уставшие после рабочего дня москвичи и гости столицы. Они даже не догадывались, что сегодня был задержан самый молодой и жестокий маньяк.

— Ты чего? — спросил Мишка, глядя на меня.

— Да так, — отмахнулся я. — Вспомнил, с каким лицом ты меня пытался остановить. Мог бы и на меня кинуться.

— Мог бы, — кивнул Мишка. — Не хочу, чтобы ты из-за какого-то урода в тюрьме оказался.

— Так он же маньяк!

— А пока это докажут, пока всё выяснят… Пришлось бы тебе куковать на нарах. Может потом и получил бы награду, восстановили бы в академии, но…

— Спасибо, Миш, — прервал я его. — Я как-то об этом не подумал.

— Небось думал про то, что снова наградят?

— За такое не награждают, — хмыкнул я в ответ.

— Да уж, имена палачей быстро забывают.

— Ой, не подкалывай, а? Ну вот если бы ты был на моём месте, то что бы сделал? Если бы увидел, что эта тварь уже почти разложила девчонку? А если бы на её месте была Ирина?

Мишка посмотрел на меня, набрал в грудь воздуха и… через три шага неторопливо выпустил воздух из легких. Как будто неторопливо сдулся футбольный мяч. Мишка заговорил уже недалеко от метро:

— Да, Сень, легко говорить тому, кто не был в похожей ситуации. Я не могу сказать, что сделал бы в тот момент. Нет! Могу произнести, что надо было обезоружить преступника, связать и вызвать милицию, но… Всё это можно было бы сделать с холодным разумом. А о каком холодном разуме может идти речь, если увидишь родного человека в подобном положении?

— А ты Ирину уже считаешь родным человеком? — спросил я.

— Ну, не чужим точно, — вздохнул Мишка. — И знаешь, с каждой встречей я всё больше к ней привязываюсь.

— А она? — вспомнил я о словах Юлии.

— И она тоже. Мы пока ещё ничего такого не говорили, но… Я сердцем чую.

— Ну и молодец! — хлопнул я его по плечу. — Держи хвост пистолетом! Всё будет так, как задумалось!

Да уж, а с влиянием Юлии я как-нибудь справлюсь. Пока что не знаю как, но что-нибудь точно придумаю.

Глава 41

В тот вечер мы нормально добрались до казармы. Успели до вечерней поверки. После этого я ещё целую неделю искал в газетах упоминание маньяка, но… Увы и ах. Газеты предпочитали писать о чем угодно, только не о поимке опасного преступника.

Впрочем, меня это не особенно удивило. Это в моё время новости делали акцент на чернуху, а в конце выставляли хорошие новости или анекдоты. В это же время предпочитали не пугать народ. Ведь в СССР всё нормально, всё идет по плану, а то и с опережением.

Отчасти, вот это вот утаивание информации не раз служило плохую службу, а с другой стороны — не давало лишнего повода народу волноваться. Ведь если раздается стук колотушки и слышится негромкий говор: «В Багдаде всё спокойно», то и волноваться особо не о чем. Народ не должен нервничать — его трудовые показатели не должны падать.

В Багдаде всё спокойно…

Только с распадом СССР полезло наружу всякое дерьмо, которое раньше скрывалось и утаивалось. Чтобы очернить прошлое, чтобы выгодно сопоставить с грядущим. Чтобы показать народу, что сейчас хреново, а раньше…

Хотя, если сравнить моё время мирным жителем и время СССР… Многие из друзей скажут, что лучшего времени для России как бы и не было. Да, раньше квартиры давали бесплатно, но их же и забирали, когда люди увольнялись с работы. Была бесплатная медицина и образование, но бесплатная и сейчас осталась… примерно в таком же ракурсе, что была и в СССР, а образование… Да, с ЕГЭ крупно накосячили, всё-таки экзамены по вопросам давали больше знаний.

Но что могу сказать, так это то, что у друзей в основном двухэтажные дома, собственное хозяйство и иномарки в гаражах. И это при том, что кто-то служит, а кто работает на заводе.

А что до тех, кого Юлия называет лимитой… Так в моё время Москва похожа на человеческий рот — чем больше времени проходит, тем меньше коренных. Все коренные выехали за МКАД, в ещё полуживое Подмосковье.

А вот по поводу экономики… То, что сейчас началось, я имею ввиду в семидесятых, очень сильно аукнется в будущем. Я говорю про тот запущенный процесс продажи недр и природных богатств за рубеж. Формула «мы продадим природные богатства, а взамен купим технологии» начала работать на ура. Та самая старая схема, когда у аборигенов за стеклянные бусы выторговывали очень и очень многое. Старая схема, но эффективная. Тормозящая развитие.

Ещё в семидесятом году СССР подписал с ФРГ соглашение о поставке в СССР труб большого диаметра и оборудования для строительства газопровода в Западную Европу в обмен на газ из Западной Сибири. Несмотря на недовольство США, эта сделка стала одной из ключевых в списке многолетних контрактов о поставках газа из СССР, заключенных со странами Западной Европы.

Гнали газ, чтобы Запад развивался, а в СССР могли пользоваться плодами его развития. И вот эта схема в дальнейшем показала свою несостоятельность. Без развития мы начали деградировать. Обленились и пришли к тому, к чему пришли в девяностых. А ведь ещё в восьмидесятых из четырех миллионов фотоаппаратов, изготовленных в СССР, один миллион уходил на экспорт.

И даже при такой схеме аппарат СССР