А Геннадий Маркович, возможно, думает не только об устойчивости в нынешней жизни, а ещё и о том, что мы позаботимся об Арунасе.

Это, наверно, так. Но это — не всё…

В голове у меня толкалась колючими углами запутанная геометрия пространств, причин и следствий. Разобраться в ней мне было не под силу. Её, наверно, легко разгадал бы приятель Демида, учёный Фёдор Полянцев, но он, говорят, ушёл по Дороге. А что могу я? У меня тройка по физике и математике…

Между двумя случаями, как между двумя точками, можно провести линию. Например, между Игорем Васильевичем и Стебельковым-старшим… А сегодня — ещё одна точка. Если точек три, через них уже проходит плоскость…

Да, это хорошая плоскость! Площадь Доброты!

Но почему на этой площади оказался именно я? Разве я гожусь для неё? Или кто-то решил показать мне, что кругом — не только Озм?

Мы вернулись домой и всё рассказали бабушке. Про мастера и про Арунаса. Мне было почему-то неловко, словно я провинился. И говорил я, кажется, сбивчиво. И когда замолкал, бабушка смотрела на Ивку. Он-то дополнял мой рассказ ясно и просто.

Когда мы кончили, бабушка с минуту протирала очки полою кофты. И, не надев их, сказала:

— Я очень хочу познакомиться с Геннадием Марковичем.

— Да это запросто! — почему-то обрадовался я.

— И кроме того, я хочу увидеть этого мальчика. Арунаса. Чем скорее, тем лучше. Приведите его.

— Ба-а! Завтра приведём! Утром!

Мы заехали за Арунасом, как договорились, в десять. А незадолго до одиннадцати — вместе с ним — опять были дома.

В трамвае Арунас вёл себя нормально, а перед бабушкой притих, даже съёжился.

Майка его была выстирана и выглажена, штаны заново заштопаны, но всё равно пыльные и мятые, и левая штанина съёжилась от крупных стежков на колене.

— Бабушка, вот это и есть Арунас, — сообщил я. Тоже с неловкостью.

— Я поняла. Здравствуй, Арунас. — бабушка была спокойна. И деловита. — Ивка и Алик, идите-ка, мои ненаглядные, мыть посуду. Арунас и я побеседуем в моей комнате… — Она уловила опасливый взгляд Арунаса. Объяснила без улыбки: — Ты мне расскажешь о себе. А Ивке и Алику второй раз слушать незачем, пусть похозяйничают на кухне. Идём…

Она взяла Арунаса за плечо, и он послушался.

Грязной посуды после завтрака было немного. Мы вымыли тарелки и кружки, вилки и ложки, вытерли насухо, расставили и разложили. И все прислушивались: не откроется ли бабушкина дверь — знак, что беседа кончилась.

Но беседа не кончалась. Я нервничал: не слишком ли бабушка из Арунаса «вытягивает жилы».

Наконец не выдержал, стукнул в дверь:

— Ба-а! Ну, скоро вы?

Дверь тут же распахнулась.

— Что значит «скоро»? Мы можем и до ночи разговаривать. По-моему, мы, как собеседники, понравились друг другу. Так ведь, Нэлик?

— Ага… — сказал он из-за бабушки. Негромко, но без прежней робости. И вышел к нам. Лицо его было повеселевшее. Ну, не просто повеселевшее, а словно он хорошенько умылся холодной водой и крепко вытерся шероховатым полотенцем и теперь доволен этим, хотя вначале идти к умывальнику не хотел.

Бабушка деловито сообщила:

— Молодые люди, вы поразвлекайтесь дома, а я схожу в магазин. Ненадолго. Без меня — никуда…

— Почему? — набычился я.

— Потому. Не хочется оставлять квартиру без присмотра. Боюсь, что приду, а часов нет. Окажется, что приснилось…

Бабушка хитрила. И ясно было, что её не переспорить.

Она ушла, а я включил видик и поставил кассету со старым фильмом «Остров сокровищ». Тем самым, где артист Черкасов и песня про сундук мертвеца.

Фильм шёл полтора часа. Кончился, а бабушки всё не было. Я не стал выключать кассету — после фильма шла запись с мальчишечьим хором, с песней про аистёнка.

Ивке, как и мне, песня очень нравилась. А Арунасу… Я не понял. Он сидел с неподвижным лицом, не шевелился, только скрёб пальцами заштопанную коленку. Но когда песня кончилась, он сказал шёпотом:

— А можно ещё раз?

— Конечно, можно!

И мы прослушали песню снова, втроём, теперь уже… как бы это сказать? С полной одинаковостью чувств!

А когда песня кончилась опять, пришла бабушка. Молча поманила Арунаса в свою комнату. Он пошёл, оглянувшись на нас. Мы подождали минуту и просочились следом, поскольку прямого запрета не было.

Арунас, ёжась и вздыхая, в одних трусиках стоял перед бабушкой. Она прикидывала на него жёлто-красную клетчатую рубашку. На столе среди растрёпанной упаковочной бумаги и шпагатов лежала стопка всякой одежды. Бабушка глянула на нас и небрежно сообщила:

— Я тут кое-что подобрала в «Детском мире» для Арунаса. На первое время…

Арунас смотрел в пол и переступал босыми ногами. Выговорил — и с неловкостью, и с радостью:

— Ничего себе «кое-что». Целый вагон… гуманитарной помощи.

— Ты не прав, — заявила бабушка, прикидывая на Арунаса сперва сизые джинсы, а потом коричневые шортики и футболку шоколадного цвета с мультяшным котом в сапогах на груди. — Совершенно не прав, друг мой. Гуманитарная помощь полностью бескорыстна, а ты… разве ты забыл, что обещал мне?

Ивка и я приоткрыли рты от любопытства. Бабушка значительно сообщила:

— Оказывается, мы оба любим кошек. И Нэлик сказал, что раздобудет для меня симпатичного котёнка. Теперь-то уж я могу завести кота без всякой опаски.

Ивка заулыбался, он не понял последних слов. А я хотел возмутиться: «Опять ты про своё!»

Но в этот миг затрезвонил телефон. Звонил Арбуз:

— Алька! В театре Демида пожар!

И мы трое рванули к Демиду.

Оказывается, театр загорелся перед рассветом. С двух сторон. Это был наглый поджог. Кто-то выбил стёкла и бросил в окна склянки с горючкой.

К счастью, синьор Алессандро и Демид ночевали в театре. Они часто оставались там, засидевшись за работой до ночи. Огнетушителем они сразу сбили пламя в зрительном зале, у левого края сцены. Хуже дело обстояло в мастерской, в ней сильно пострадали декорации. Но и там Демид и Алессандро управились до приезда пожарных.

…Мы сидели на обугленных табуретках у закопчённого камина и рассуждали: каким гадам это понадобилось?

— Ведь не фирма же здесь, не коммерческий магазин! — с сердитым пыхтением доказывал Арбуз. — Нет же у театра никаких конкурентов!

— Ну, ни капельки не понятно, кому это всё могло мешать! — согласилась с ним Настя. — Это, скорее всего, просто бессмысленное хулиганство! Называется «немотивированное», потому что без причины.