– Твои уже состоялись, Викинг, – обреченным тоном парирует Адалин.

Меня раздирает нервный смех, но я каким-то чудом держусь, чтобы не наговорить обидных слов. Пять лет в одиночестве не способствуют наращиванию коммуникативных навыков. Простыми словами – я разучился общаться.

А, может, никогда и не умел. Я знаю почти все о нервной системе человека, патологиях спинного и головного мозга, оперативных и неоперативных методах лечения пациентов с широким спектром заболеваний. До первых проявлений тремора мои пальцы отличались чуткостью, тело – физической выносливостью, а мозг великолепной координацией, отличной концентрацией внимания и фотографической памятью. Я считался лучшим нейрохирургом клиники, очередь пациентов превышала в разы списки моих коллег, но в коллективе меня сторонились, считая принципиальным, излишне педантичным, требовательным, нелюдимым и грубоватым трудоголиком. Никто не рвался в мою команду, предпочитая более спокойного и лояльного Джона Ресслера. И я абсолютно не парился по этому поводу. Мне было все равно, что думают другие. Высокой самооценкой я был обязан отцу, с детства прививающего мне уверенность в том, что однажды я стану гениальным врачом. А когда это произошло, я внезапно разучился видеть в человеке человека. Новообретённое качество не имело никакого отношения к моральной устойчивости или профессионализму. Оно слишком сильно напоминало равнодушие. Желание спасать – оно в какой-то момент испарилось. Я просто делал свою работу, которой являлись пациенты, но кем они были – по большей части, я не вдавался в подробности, потому что мне было все равно. Благодарность я принимал, как данность, иногда позволяя себе внутренне раздражаться на бесконечный поток открыток и подарков от выздоровевших пациентов.

Адалин, именно она напомнила мне, что чертовски мало «отремонтировать» поломку попавшего на операционный стол человека и вернуть его в строй физически здоровым. И пока мое сознание сопротивлялось переменам, мозг отреагировал в первую очередь, подав сигнал рукам и лишив самого главного преимущества перед другими, уравняв роли.

Глядя сейчас на Адалин, я вижу то, как мы похожи на самом деле, и каждое шевеление ее ресниц, движение губ и запах волос кажутся родными и необходимыми до боли, но тогда, оставляя юную пациентку на Ресслера, я едва запомнил ее лицо. А ведь она почти не изменилась. Это я стал другим. Благодаря ей.

– Ты думаешь, что я сумасшедшая, – вздыхает Адалин, по-своему растолковав мой взгляд.

– Твой доктор предупреждал, что ты опасна для самой себя. Себя угробить, я тебе точно не дам. Поэтому мне придется присматривать за тобой, Снежинка. А, значит, мы не будем рисковать ни жизнью, ни здоровьем, а дождемся утра.

– Я действительно наблюдаюсь у психотерапевта и проходила лечение, Лэнд, – неожиданно признается Адалин, отодвигаясь. – Но меня не держали под замком и в смирительной рубашке, и рядом все время была Мэг.

– Мне посчастливилось с ней познакомиться, – мрачно ухмыляюсь, заворачивая Снежинку в махровый халат, и одеваю на себя точно такой же. – Правда, найти твою расчудесную тетю оказалось сложнее, чем тебя. Но мне повезло, что на Сейшелах она вдруг решила включить свой телефон и прочитала мои пятьсот сообщений. Это произошло спустя месяц или два после того, как я вышел на твоего доктора. Его же Глэн Риз зовут?

– Да, – удивлённо вскидывает голову Лин, и, поддавшись порыву, я снова тяну ее к себе, припаиваю к своему телу, пряча улыбку в карамельно-молочной макушке. Знакомый колючий аромат заставляет трепетать обонятельные рецепторы. Хочется стоять так целую вечность. Только вдвоем, прикасаться, шептать, нести полный бред, спорить, заниматься диким сексом, а потом снова дышать друг другом. Только я, Снежинка, тонкий запах белых цветов и только наш дом, где нет места никаким другим призракам.

– Доктор Риз сказал, что Джастина не существует, Адалин.

– Если тебе так хочется верить в это.

– Ты в порядке? – с беспокойством спрашиваю я, удивленный безучастным тоном.

– Да, устала. Вся эта ситуация меня морально выматывает.

– Не представляешь, как я тебя понимаю, – с улыбкой отзываюсь я.

– Я замужем. Это я тоже придумала?

– Мужа зовут не Джастин? – пытаюсь иронизировать, но умолкаю, наткнувшись на тяжелый потемневший взгляд Адалин.

– Нет. Не Джастин. И он – хороший человек…Но я ушла от него.

– Вчера? – тихо спрашиваю я. Не знаю зачем, ведь все, что она говорит – плод больной фантазии, игра нездорового сознания, и все же я хочу найти ту нить, что притянула ее ко мне снова, нащупать, намотать на ладонь и удержать.

– Я не смогла полюбить, не смогла стать счастливой, не смогла ни черта поменять в своей жизни, – восклицает Адалин, с едва сдерживаемой злостью. Вот и приступы агрессии пожаловали. – Пять лет… Мне хватит пальцев одной руки, чтобы пересчитать события, которые действительно имеют значения.

– Похожая история, Снежинка, – погладив ее по щеке, произношу я и мягко потираюсь о ее нос. – Но мне хватит одного пальца. И это единственное событие происходит сейчас. Я ждал тебя, Адалин.

– А я пыталась забыть и вылечиться, – горько улыбается Лин, запуская пальцы в мои отросшие волосы. – Не вышло, – тихим шепотом прямо в губы.

– Не вышло, – качаю головой, заключая ее лицо в обе ладони. – Я знал, что ты вернешься.

Всхлипнув, она подается вперед, отвечая на мой жадный поцелуй, и отдав мне все свое дыхание, безвольно замирает в моих объятиях. Подозрительно притихнув, Снежинка позволяет мне перенести ее на руках в гостиную, натянуть огромные теплые рождественские носки, и уложить на диван под ворох покрывал. Сам сажусь рядом, а снежная выдумщица доверчиво кладет голову на мои колени.

– Я не чувствую запаха гари, – шумно втянув воздух носом, озадаченно замечает Адалин. – А ты?

– Нет. Наверное, выветрился, – пожимаю плечами.

– Так не бывает, – хмурится Снежинка. – Все было в дыму. И…, – ее глаза распахиваются, а в глазах плещется тревога. – Где Балто?

Она резко выпрямляется, спуская ноги на пол, требовательно смотрит, развернувшись ко мне всем корпусом.

– Балто сбежал недавно.

– Как пес призрак мог от тебя сбежать? Ты хоть о ком-то способен позаботиться? – негодует Адалин.

– Пес-призрак? – морщусь я. – А ему то, за что досталось?

– Восемь лет назад ты приехал сюда вместе со своим хаски, – трагическим тоном объясняет Адалин неразумному озабоченному зомби, незаметно пробирающемуся горячей (для мертвяка) ладонью под подол халата. – Именно он и привел помощь после выстрела грабителей, только было уже поздно. Балто выбежал на дорогу и бросился под колеса проезжающему мимо автомобилю. Машину занесло, но водитель несильно пострадал и смог дозвониться до скорой.

– Мдаа, – тяну я, потерев заросший подбородок и одновременно похлопав Снежинку по голому бедру. – Все-таки зря я посеял в твою голову мысль про домушников и отцовское ружье.