Когда они вошли, сэр Хамфри вскочил и прокричал:

— А, капитан Тревельян, namaste, namaste! Добро пожаловать в Шринагар-Махал. — Набоб сложил руки ладонь к ладони и слегка склонил голову.

Трев ответил на традиционное приветствие на хинди, и хозяин с энтузиазмом откликнулся на том же языке. Акцент у него был ужасный, и он очень слабо представлял, как строить предложения. Трев вновь перешел на английский.

— Разрешите представить вам мою спутницу мисс Смит.

Улыбка сэра Хамфри сделалась шире, пока он разглядывал Темперанс с головы до ног. Она была хороша. Волосы она заплела в толстую косу и закрутила на затылке. Высокая грудь привлекала взгляд набоба дольше, чем это дозволялось правилами вежливости, будь английское общество или индийское.

Хозяин подошел к ней и с быстротой, неожиданной для такого тучного мужчины, схватил ее подбородок рукой и стал поворачивать голову и так и эдак, словно искал изъяны. Первобытное чувство собственника мгновенно вспыхнуло в Треве, но не успел он отреагировать, как сэр Хамфри перешел на свой ломаный хинди:

— Ваш подарок просто великолепен. Она станет воистину чудесным украшением моего гарема. Мистер Фэншо не солгал насчет ее красоты. — И он потянулся к ее груди.

Темперанс отбросила его руку, заставив сэра Хамфри отшатнуться. Трев схватил ее за руку собственническим жестом, который невозможно было не понять. Затем он медленно заговорил на хинди, тщательно подбирая слова:

— Прошу прощения, благородный хозяин, если мои неуклюжие попытки произвели на вас неверное впечатление, но мисс Смит не подарок. Я вынужден настоятельно просить, чтобы вы относились к ней с уважением.

Физиономия сэра Хамфри, заплывшая жиром, приняла брюзгливое выражение. Он ответил тоже на хинди:

— Мистер Фэншо сказал, что вы привезете мне девушку в подарок.

— Нет. Я привязан к мисс Смит и не потерплю этого.

— Какая жалость, — отозвался сэр Хамфри, продолжая коверкать грамматику. — Хотя я понимаю, почему вы не желаете отказаться от нее. Но не бойтесь, что я лишу вас такой жемчужины без должного возмещения. Вы можете выбрать любую красотку из моего гарема и, позвольте вас заверить, ничуть не пожалеете. Мои женщины искусны, как ни одна англичанка. — Он сделал непристойный жест.

Глаза Темперанс расширились от ужаса.

Трев с трудом удержался, чтобы не врезать по этой наглой физиономии. Однако нельзя рисковать. Но есть же какие-то границы, и он должен четко их обозначить. Он положил руку на эфес своей сабли и произнес на хинди:

— Честь требует от меня просить вас забыть, что вы сделали такое предложение.

Поросячьи глазки сэра Хамфри сузились. Живя в изоляции в своем владении, он, по-видимому, не привык, чтобы ему противоречили. Но он быстро взял себя в руки:

— Прошу прощения, капитан. Иногда я забываю, что больше не в Хидерабаде. — Он дотронулся до лба двумя пальцами, словно пытаясь мысленно стереть допущенную ошибку. Но выражение его глаз было совсем не извиняющимся. Трев начинал догадываться, почему сюда отправили человека с его опытом. Теперь он понял, что поручение не такое уж простое и безобидное, как пытался представить Фэншо. То, что связано с Чокнутым Набобом, не может быть простым.

Сэр Хамфри снова повернулся к Темперанс и, перейдя на английский, сказал:

— Позвольте мне, моя красавица, приветствовать вас в этом маленьком уголке Индии. Что бы вы ни пожелали, вам стоит только попросить, и ваше желание будет исполнено. — Его оскорбительный взгляд на одно мгновение вновь задержался на ее груди. Затем он повернулся к Треву: — Уже поздно, и вы, должно быть, устали с дороги. Мы отложим дела, которые привели вас сюда, до завтра. Я велю слугам показать вам ваши покои. — И он дважды хлопнул в ладоши.

Слуга привел Темперанс и Трева в роскошные апартаменты, которые, как и все остальное в доме Чокнутого Набоба, были обставлены с восточной роскошью, но более кричащей, чем комната у Раджива, где они обедали. Стены увешаны замысловатыми гобеленами, богато расшитыми золотыми нитями, которые поблескивали в свете масляных ламп на высоких железных подставках, расставленных по комнате. Низкий столик уставлен блюдами с рисом цвета шафрана, плоскими лепешками и мисками, в которых, по предположению Темперанс, было карри. Один угол занимала огромная гора подушек. По-видимому, они служили постелью в восточном стиле. Но, вспомнив сцену, которую она только что видела, Темперанс не могла смотреть на нее без отвращения.

— Так вот как англичане обращаются с женщинами в Индии? — возмущенно спросила она.

— Разумеется, нет, — заверил ее Трев. — Теперь я начинаю понимать, почему его называют Чокнутым Набобом. Но пусть его странное поведение тебя не беспокоит. Несмотря на эти причуды, меня заверили, что он безвреден.

— Кто заверил?

Трев отвел глаза и не ответил на ее вопрос.

— Безвреден или нет, но он, похоже, ждет, что ты поделишься мной с ним.

Трев с удивлением вскинул брови:

— С чего ты взяла? Ты же не говоришь на хинди.

— Мне не нужно знать хинди, чтобы понять, что он подразумевал. Его грубый жест говорил сам за себя. А, кроме того, слово «гарем» звучит одинаково что на хинди, что на английском.

— Ты ведь не думаешь, что я собирался отдать тебя ему?

— Но он так думал.

— Тебе нечего бояться. Он дорого заплатит, если проявит к тебе хоть малейшее неуважение. Может, он и чокнутый, Тем, но я-то нет.

Она немного успокоилась, но не могла не спросить:

— Если он чокнутый, зачем мы здесь?

— Чтобы помочь перевести один ценный манускрипт. Он щедро заплатит. Настолько щедро, что даже я не устоял перед соблазном. И, правду сказать, я так много слышал о его запасах индийских сокровищ, что мне захотелось самому на них взглянуть.

Он лжет. Она поняла это по тому, как он отвел глаза. Темперанс разозлилась. Почему он не может быть с ней таким же честным, как она сама. Она потребовала ответа:

— Кто такой этот мистер Фэншо, о котором он все время упоминал?

Трев немного помедлил, прежде чем ответить:

— Да так, не важно. Просто один человек, знакомый с такими делами, который предложил мне помочь ему. Я известен своим умением разбирать санскрит.

Еще одна ложь.

Он отвернулся и занялся едой, а затем принес блюдо ей, добавив ласково:

— Наберись терпения, Priya. Если все пройдет хорошо, уже завтра вечером мы будем на пути в Чатем, а там сядем на корабль, который отвезет нас в Индию.

— Так быстро? — Она не смогла скрыть своего удивления. — Я думала, мы поплывем туда только после коронации.

— Таков был первоначальный план, но ситуация изменилась. Мы должны отплыть завтра.

Завтра? И он до сих пор ни словом не обмолвился об этом? Страшная мысль вдруг пронзила ее. Говорил ли он правду, когда сказал, что они отплывут вместе? Действительно ли он собирается взять ее с собой? Он должен был знать о том, что планы несколько дней назад изменились, ведь ему необходимо было сделать приготовления к отъезду. Но если он знал, почему утаил от нее? Он не дал ей времени подготовиться, упаковать вещи и попрощаться с людьми, которых ей придется покинуть. А вдруг он и не собирался брать ее с собой?