На лице его отразилось изумление. Он снял с себя одежду, на этот раз быстро, не так, как прошлой ночью, и бросил ее на пол. Она любовалась им, его натренированным, закаленным в боях телом. Было видно, как он хочет ее.

Она легла на спину, готовая к натиску, который, она знала, должен был последовать, но даже сейчас он удивил ее. Он не ворвался в нее, как в тот раз, а сел с ней рядом, гордо выставив свою возбужденную плоть, и большим пальцем стал поглаживать ее пробуждающийся бутон, вначале нежно, потом настойчивее. Желание вновь овладело ею. Она и не думала, что почувствует его после такого блаженного завершения.

Она наклонилась и прильнула губами к его плоти, обводя ее языком, чуть-чуть задержавшись на самом кончике. У него был вкус семени, такой солоноватый и первобытный. Но он отстранился от ее ищущих губ. Ему нужно слишком много, чтобы соединиться с ней.

Он сдвинулся назад, вновь расположился у нее между ног и вошел в нее, прикрыв глаза и дрожа от удовольствия, когда погрузился в манящие глубины.

Его таз ритмично приподнимался и опускался. Она раскрылась для него, изумляясь тому, какую восхитительную наполненность ощущает. Его плоть разрасталась и опадала внутри нее, пробуждая в ней страсть, не уступающую его неистовому пылу.

Темп ускорился, стал настойчивее. В его глазах светилось нечто такое, чего она никогда не видела раньше — радость и ликование. Она приподнимала таз, побуждая его быть еще жестче, еще напористее. Их тела исполняли прекрасный танец любви, а души пели. Время исчезло, когда она растворилась в нем, пока он не обмяк на ней, выдохшийся и обессиленный, но счастливый. У нее потекли слезы.

— Почему ты плачешь? — Голос его был хриплым. — Я сделал тебе больно?

— О нет, что ты. — Говорить было трудно. Не сразу, но все же ей удалось прошептать: — Я плачу, потому что дал мне понять, что любишь меня.

— Да, — отозвался он. — Навсегда.

Он лег рядом с ней, так близко, что все еще мог ощущать, как бьется сердце у нее в груди. Ему тоже хотелось плакать.

Она взяла все, что он хотел ей дать. Она достаточно сильна, чтобы соответствовать ему. Чтобы выдержать и приветствовать это.

Без гнева, без жестокости. Она хочет брать то, что он жаждет ей дать. Они — две половинки одного целого. Сердце переполняла радость, о которой он даже не смел мечтать. Долгие годы его одиночества закончились.

Только одно беспокоило его, и наконец после довольно продолжительного уютного молчания он спросил:

— Почему ты назвала себя порочной, — спросил он, — когда твое желание не уступало моему? Кто внушил тебе, что это порок?

— Я всегда знала это, потому что ношу клеймо.

— Какое?

Она села и показал на свое бедро.

— Вот какое. Смотри. Это раздвоенное копыто, знак сатаны. Я родилась с ним.

Он наклонился, чтобы разглядеть получше. Это было маленькое темное родимое пятно, выделявшееся на фоне ее бледной кожи. Возможно, человек суеверный истолковал бы его форму таким образом.

— Мачеха всегда говорила, что я вырасту грешницей, потому что заклеймена этим от рождения.

— Твоя мачеха очень глупая женщина.

— Но отец верил ей. И Рэндалл говорил, что это знак дьявола, который делает меня ненасытной.

— Ублюдок ошибался. Я заявляю это с полной ответственностью.

Она вспыхнула:

— Но я хочу так много.

— Ты хочешь того, что доставляет мне удовольствие, и я с радостью дарю его тебе. Ни одна женщина никогда не оказывалась достаточно сильной, чтобы принять от меня все, что я могу дать. Это не грех, Тем, просто твоя страсть так же сильна, как и моя. И это чудо. Это знак того, что мы рождены любить друг друга.

Лишь на следующее утро Трев набрался смелости перейти к одному важному вопросу, который препятствовал их полному счастью.

— Поскольку тебе только восемнадцать, — сказал он, — я должен получить согласие твоего отца на наш брак. Поэтому я прошу тебя дать мне его адрес.

Ее лицо помрачнело.

— Он может отказать тебе.

— С чего бы?

— Он может подумать, что ты нацелился на мое приданое.

— А оно у тебя есть?

— Было бы, если б я не сбежала из дому. Но я не хотела ни пенса из тех денег, которые он получает, эксплуатируя рабочих на своих фабриках.

— Так кто же твой отец?

— Джедидайя Смит.

— Хлопковый король? — Кто же не слышал о человеке, чьи фабрики тянутся на полмили вдоль берега реки в Манчестере.

— Да. Потому-то я была таким желанным трофеем для Рэндалла. Ему доставляло удовольствие упрекать меня за мое происхождение даже после того, как он потерял ко мне всякий интерес.

— Для меня непостижимо, как мужчина может потерять к тебе интерес. Но это действительно несколько осложняет дело.

Он на минуту задумался.

— Я напишу твоему отцу, что буду счастлив взять тебя в жены без всякого приданого, в одной рубашке, возможно, это убедит его, что я не охотник за приданым. Мне не нужно от него ничего, кроме разрешения на брак.

— Но даже если так, вдруг он не даст его тебе?

— Я все равно увезу тебя в Индию и буду воевать с ним оттуда. Неужели ты думаешь, что я откажусь от тебя теперь?

Взгляд ее повеселел, и тонкий румянец появился на бледных щеках. Без дальнейших возражений она дала ему отцовский адрес. В тот же день Трев написал ему и попросил руки его дочери, сославшись на Фэншо, если вдруг понадобятся рекомендации.

Когда письмо было отправлено, он вознес безмолвную молитву, чтобы ее отец согласился. У них на пути и так слишком много препятствий. Так или иначе, но Темперанс будет его женой. Ничто и никто в этом мире теперь не разлучит их. Но он понимал, что нельзя недооценивать трудности, которые им предстоит преодолеть.

В течение следующих нескольких дней Темперанс летала на крыльях любви и отказывалась прислушиваться к своему внутреннему голосу, который нашептывал ей, что долго это не продлится. Трев незамедлительно исполнил свое обещание насчет Дэнни и отправил его в загородное поместье своей матери. Он продолжал раскрываться перед ней с самой лучшей стороны.

Подарил ей привезенную из Индии шаль с красивым рисунком. Экзотический запах намекал на то великолепие, которое ожидает ее на Востоке. Он принес ей книжку, где одна дама рассказывала о своей жизни в Индии, чтобы Темперанс больше узнала о стране, которая скоро станет ее вторым домом. Он даже стал обучать ее основам языка хинди, начал со слов, которые ей понадобятся при общении со слугами, а потом перешел к описаниям поз, в которых можно заниматься любовью.

Они вместе опробовали их в ее гостиничной комнате, сплетаясь в объятиях друг друга. Некоторые позы приносили удовольствие, другие оказывались такими нелепыми, что они не могли удержаться от беспомощного смеха. Но с каждой новой встречей Темперанс чувствовала все более крепкую и глубокую связь с этим мужчиной, который под суровой и уравновешенной внешностью скрывал такую потребность в любви, какую она не встречала ни в ком.