Я вздохнул, с большим трудом поднялся и отошел в сторону. Девочка изобразила короткий кивок, никак не тянувший на изъявление благодарности, протиснулась мимо меня и принялась рыться в куче отходов, возле которой я и сидел. Я хотел было предупредить ее о собственном недавнем «добавлении», но девочка, не глядя, переступила его. Ловко вытащив из кучи мусора две половинки разбитой тарелки, она что-то довольно пробормотала и убрала их в наплечную сумку. Когда она направилась прочь, я заметил, что она подволакивает ногу, хотя и старается отрывать ее от земли. Эта нога была крупнее другой и выглядела уродливой, а намотанные вокруг лодыжки тряпки делали ее еще толще.

Я последовал за девочкой по переулку, наблюдая, как она роется в мусоре, вылавливая из него страннейшие вещи: глиняный горшок с отбитой ручкой, ржавую железную банку, кусок стекла из разбитого окна. Этот последний, кажется, доставил девочке наибольшее удовольствие: ее лицо так и осветилось восторгом.

– Что ты с этим собираешься делать? – поинтересовался я, заглянув ей через плечо.

Она стремительно обернулась, а я застыл на месте, потому что прямо в горло мне смотрел конец длинного и опасно острого стеклянного кинжала.

– Вот что! – сказала она. – А ну, брысь от меня!

Я поспешно ретировался, воздев руки, чтобы показать свою полную безобидность, и она убрала оружие, чтобы продолжить работу.

– Стекло! – сказала она. – Его можно обточить и сделать нож, а остатки размолоть и использовать для обтачивания других вещей. Ну, въехал?

Ее манера говорить завораживала. Сенмитский язык обитателей Тени звучал грубей, чем у жителей Неба, да и говорили они быстрее. Им не хватало терпения для изысканных и цветистых словесных построений; тем не менее их новые и куцые выражения передавали все богатство оттенков чувств. Я начал соответственно менять свою речь.

– Въехал. А дальше?

Она пожала плечами:

– Я их продаю на Солнечном рынке. Или даром отдаю, если у людей денег нет. – Она окинула меня взглядом и фыркнула. – Ты вот, к примеру, мог бы заплатить.

Я оглядел себя. Черная одежда, в которой я разгуливал по Небу, была вся перемазана и воняла, но богатая ткань не изменилась, к тому же штаны, рубашка и башмаки подходили одни к другим, в отличие от ее одежонок. Кажется, я смотрелся опустившимся богатеем.

– Не могу – денег нет. Совсем.

– Так найди работу, – посоветовала она и склонилась над очередной кучей.

Я вздохнул и уселся на крышку мусорного бачка. Под моим весом внутри бачка хлюпнуло.

– Придется. Ты, часом, не знаешь, может, кому-то нужен… – Я призадумался, соображая, какие из моих умений могут представлять ценность для смертных. – Ну, там, вор, жонглер или наемный убийца?

Девочка вновь бросила свое занятие, вгляделась в меня пристальнее и скрестила на груди руки.

– Ты что, из богорожденных?

Я удивленно моргнул:

– В общем-то, да. А как ты догадалась?

– Только богорожденные задают такие дурацкие вопросы.

– Вот как. А ты много богорожденных встречала?

Она пожала плечами:

– Было дело. И что теперь? Ты съешь меня?

Я заморгал и нахмурился:

– Ни в коем случае.

– Будешь со мной драться? Что-нибудь украдешь? Превратишь меня во что-нибудь? Замучаешь до смерти?

– Боги благие, да зачем мне… – начал я, и тут мне пришло в голову, что иные из моих родственников были очень даже способны на все перечисленное и даже хуже. Наша многочисленная семейка особой кротостью не отличалась. – Не волнуйся, в моей природе ничего такого нет.

– Ну, тогда ладно. – Она уже рассматривала очередную находку, показавшуюся мне старой кровельной черепицей. Девочка раздраженно хмыкнула и отбросила ее. – Кстати, ты не наберешь много верующих, если будешь просто так штаны просиживать. Займись чем-нибудь более интересным!

Я вздохнул, задрал ноги на крышку и обхватил руками колени:

– Меня уже мало что интересует.

– Хмм!

Девочка выпрямилась и, сняв остроконечную шляпу, промокнула вспотевшее лицо. Теперь я видел, что она амнийка: очень светлые вьющиеся волосы коротко острижены и сколоты дешевыми заколками. Выглядела она лет на десять-одиннадцать, только взгляд был более взрослым. Лет на четырнадцать. Должно быть, ей перепадало маловато еды, и это сказывалось. Однако я еще чувствовал в ней детство.

– Гимн, – представилась она. Ничего себе имечко. Наверное, на моем лице отразилось насмешливое сомнение, потому что она закатила глаза и пояснила: – Это сокращенное от «Гимнесамина».

– Длинное имя мне как-то больше по вкусу…

– А мне – нет. – Она окинула меня безразличным взглядом. – Кстати, знаешь, ты довольно-таки симпатичный. Костляв немного, но это можно исправить.

Я вновь заморгал, прикидывая, не заигрывает ли она со мной.

– Да, знаю.

– Значит, у тебя есть еще умение, помимо воровства, жонглирования и убийств.

Я вздохнул, ощущая себя бесконечно усталым:

– Продаваться не собираюсь.

– Точно? Этим ты заработал бы больше, чем всем остальным. Пожалуй, кроме убийства, но такое ты вряд ли потянешь. Вид у тебя не слишком крутой.

– Внешность для бога ничего не значит.

– А для смертных – еще как значит. Если хочешь зарабатывать наемным убийцей, должен выглядеть соответственно. – Она скрестила руки. – Я знаю одно местечко, где такой, как ты, имеет право сам выбирать клиентов. Если закосишь под амнийца, заработок сразу вырастет. – Она склонила голову набок, обдумывая сказанное. – Впрочем, иноземная внешность может оказаться даже к лучшему. Точно не скажу, не знаю. Не мое это.

– Мне, вообще-то, не много нужно, только еды купить, – сказал я, понимая, что в будущем это изменится. Я буду взрослеть, и мне понадобится все больше вещей из обихода смертных. Настанет время, причем достаточно скоро, когда я больше не смогу наколдовывать себе одежду и всякие необходимые мелочи, а крыша над головой станет чем-то большим, чем приятное дополнение к быту. Зимы в центре Сенма бывают убийственными для смертных. Я в очередной раз вздохнул и опустил голову на колени.

Гимн тоже вздохнула:

– Как скажешь. Ну ладно, бывай.

Повернувшись, она зашагала к выходу из переулка, но вдруг замерла, а взгляд сделался острым и настороженным. Потом она попятилась, стараясь укрыться в густой тени, а воздух в переулке словно загустел.

Этого хватило, чтобы вывести меня из мрачной задумчивости. Я расплел руки-ноги и стал за ней наблюдать.

– Грабители? Обидчики? Родители?..

– Мусорщики, – ответила она так тихо, что ни один смертный не расслышал бы. Однако она знала, что я услышу.