АМарьяна Ильинична сгорала изнутри, выжигала себя вперёд пришедших сжечь еёинквизиторов. Улица раскалилась настолько, что задымились стены окрестных домов.

Итолько когда все нападавшие замерли неподвижно, Левина замертво опала наобожжённую грязь.

Иосыпалась горячим пеплом.

Милиция приехала вместо учёных. Как выяснилось чуть позднее, никаких сибирских язв ипрочих ужасов упарней вМоскве ненашли. Нашли две вещи: первая— обычный герпес, авот из-за второй всё иначалось. ИВаська Горбылёв, иЖенька Тихонов были доставлены вбольницу всильной степени опьянения. Заразных бацилл уних ненашли, излые, что ихпосреди ночи разбудили, доктора ипрочие кандидаты отыгрались напредседателе колхоза. Работник прокуратуры, тоже ночью поднятый вбольницу, написал поихжалобе частное определение, которое— если начеловеческий язык переводить— звучало коротко: «Уничтожить как класс всех самогонщиков вколхозе „Завет Ильича“».

Первый Секретарь КПСС Краногорска, получив нагоняй изпрокуратуры области идаже изотдела здравоохранения самой Москвы, поступил, как иположено настоящему коммунисту. Онобъявил субботник исогнал вколхоз практически всех милиционеров Красногорского района. Все участковые, опера, следователи идаже все доединого гаишники прибыли всело Гольево, где располагались правление ицентральная усадьба колхоза. Ноэто были ещё невсе гости. Управление сельского хозяйства Исполкома Красногорского городского Совета Народных Депутатов тоже мобилизовали иотправили наусиление милиции, апозднее итриумвират красногорский подъехал. Первый Секретарь райкома, Председатель Совета Народных Депутатов иПредседатель исполкома подъехали ближе квечеру, подвести итоги рейда посамогонщикам.

Найдено было пять самогонных аппаратов, которые увезли уже вгород. Кроме того, было разбито несколько десятков банок сбрагой иготовым самогоном, конфисковано тринадцать алюминиевых фляг, адеда Сашку, как продавца самогона Ваське Горбылёву иЖеньке Тихонову, под конвоем доставили вкаталажку иподвергли перекрёстному допросу сцелью выявить, изчего жеон, гад ползучий, гнал свою отраву. Старый партизан впрямом смысле этого слова— партизанил дед в1943 году наБрянщине— держался долго, невыдавая ингредиентов, но, получив попочкам пару раз, раскололся. Ивсех покупателей тоже сдал. Поадресам прошлись работники Управления сельского хозяйства Исполкома Красногорского городского Совета Народных Депутатов итроих навсякий случай увезли ссобой— анализы сдавать.

Народ вГольево тихо охреневал. Аквечеру, когда гости отбыли, стал охреневать игромко. Вообще, шла уборочная, ипопостановлению обкома был объявлен вМосковской области сухой закон. Продавать всельских магазинах спиртное, даже пиво доокончания уборочной запрещалось. Атеперь ещё ивсех самогонщиков под статью подвели изапасы зелья уничтожили. Аведь ународа идни рождения, исвадьбы, идаже рождение детей. Апохороны, что теперь— ихоронить, непомянув?

Изачинщик всех этих катаклизмов локальных Костик Квасин непошёл инавечернюю тренировку, впрочем, еёинебыло. Тренера Снегирёва Ивана Николаевича как коммуниста подключили кучастковым наусиление, обыскивать сараи сельчан впоисках браги исамогонных аппаратов.

Костик изокон гостиницы прибытие милиции ипрочих слуг народа наблюдал. Что проклятые имаборигены живы, оннезнал ипотому сначала долго истарательно нервничал. Мерил шагам комнату, заводил тюремные привычки, читал где-то вкниге, что это называется усидельцев «тусоваться попродолу». Может иперепутал чего, ноноги сами пошли тусоваться. Ичерез десяток минут правый бок чуть заныл. Пришлось отвыкать отсвежеприобретённых тюремных привычек. Тогда, полежав немного, чтобы чем-то себя занять, Левин решил передать опус свой новый Седых. Москву наудивление иего, итётки Дуси дали через минуту всего. Должны быть, ивузле связи про приезд всяких маленьких ибольших шишек в«Завет Ильича» прознали ирешили отгреха нетянуть свою обычную резину.

Костик прочитал Анне Михайловне свою хрень исидел вхолле, слушал причитания вахтёрши, администраторши, костелянши иуборщицы водном лице, когда красный телефон задребезжал длинным междугородним звонком.

—Костик, тытам грибов галлюциногенных необъелся?— похихикала трубка голосом Седых.

—Плохо?

Нунеписатель. Хотел как лучше.

—Япрочитал эту штуку Андрюше Деменьтьеву. Онкрякал икхекал минут пять. Даже хихикал. Исказал, что всё замечательно. Идаже лучше— подвинули тебя соследующего номера наэтот, верстается уже, ноподвинули. Так что давай, собирайся иезжай вМоскву, хочет Дементьев стобой познакомиться ипосмотреть втвои бесстыжие карие глаза. Завтра вдвенадцать… Тыжетам больной. Ладно. Вдесять часов будь угостиницы своей, пришлю Волгу сЕгорычем. Онтебя заберёт, потом комне, ивместе кАндрюше заедем. Атоонтебя одного втравит вкакую историю.

—Историю?

—Шучу. Как здоровье-то, поправляешься надеревенской пище?

—Надиету посадили, котлет недают,— пожаловался Костик.

—Иправильно. Тызнаешь, что Пол Маккартни вегетарианец? Вот посидишь нащавеле месяцок инетолько рассказы, нои, как он, стихи начнёшь писать смузыкой. Всё, выздоравливай. Сейчас испанцы приедут. Тытам книгу прочёл?

—Прочёл. Это нельзя печатать. Галиматья инеинтересно.

—Коммунист написал взастенках…

—Лучше быповесился.

—Кхм. Ладно, выздоравливай.

Дементьев— это ведь настоящая живая легенда. Сколько отличных песен написал. Ивыбрал время, чтобы спацаном поговорить. Иогорошил сразу:

—Япро законы Мерфи слышал. Про бутерброд. Оттуда дровишки?

Встал из-за заваленного бумагами стола исначала обнялся сВольфом Николаевичем Седых, апотом идвумя руками потряс руку Костику.

—Да, мысль как раз сбутерброда.

—Ичёрт сним. Тут жепро другое утебя и, вотличие отпессимиста этого американского, весело. Априписка— так просто замечательная. Уверен, письмами тебя завалят.

—Меня?— Левин себя слабо представлял, мешки списьмами разгребающим.

—Тебя. Будешь развивать тему.

—Андрей…— блин, даже незнает как отчество уапологета.