Он не будет к вам приставать. Похоже, ему нравится женское общество, но о его личной жизни нам ничего не известно, мы не знаем ни об одной его связи, и он никогда не заходит на порносайты. Поскольку он приносит сицилийской мафии по несколько миллионов евро в год, лишних вопросов они ему не задают.

Том сидел в микроавтобусе в наушниках и с чашкой кофе в руке и думал, долго ли ему еще заниматься этой работой.

* * *

В десять вечера Фред и Магги жевали бутерброды, не прекращая военного совета, который, судя по всему, должен был продлиться далеко за полночь.

— Первым делом примемся за твоего Франсиса Брете. В идеале, к нему хорошо бы подъехать вне ресторана, где-нибудь в бистро, например.

— Он иногда пьет пиво прямо у стойки у Фонтенуа, ближе к вечеру.

— Слушай, вот такая сцена. Эрни подсаживается к нему и заводит разговор: Вы случайно не управляющий сетью пиццерий? Они мирно беседуют, но тут Эрни спрашивает, нет ли у него жалоб на конкурентов. Тот отвечает, что нет, а Эрни говорит, что у хозяйки «Пармезана» как раз есть. Тут Брете думает, что это шутка, но Эрни советует ему оставить тебя в покое. Страсти накаляются: Вы что, хотите меня запугать? И тут Эрни достает из кармана глаз, совсем свеженький, и опускает его этому типу в пиво.

— …Что достает?

— Бычий глаз. Уверяю тебя, в стакане это впечатляет. Лицо у парня становится такое — не налюбуешься! Этот глаз будет его преследовать, являться ему повсюду, в темноте, на улице — даже во сне.

Магги отказывалась верить, что прожила двадцать пять лет с человеком, способным на такой кошмар.

— Если он зайдет к тебе, ты сделаешь удивленные глаза, то же самое, если он пожалуется в полицию, вот только он не станет этого делать, он уже боится, особенно если Эрни успел назвать его детей по именам. Тем временем мы подсунем ему в пиццерию нашего человека, в таких местах все время кого-нибудь увольняют и нанимают, надо будет подобрать такого, чтоб соображал в компьютерах, так мы получим доступ к их электронной почте, переписке бухгалтерии. Наш человек там у них — это все равно что граната с выдернутой чекой. Тут мы поднимемся по иерархической лестнице на одну ступеньку и возьмемся уже за управляющего по парижскому региону. Для этого нам понадобятся информационные каналы. Помнишь скандал с сетью «Тако Уингз» в девяностых?

— Смутно…

— Бактерия в салате «Айсберг», отравлено семьдесят человек в четырех разных штатах, все ели в «Тако Уингз». Это Эрни подстроил.

— Эрни отравил людей?!

— Ну вот, сразу громкие слова! Подумаешь, небольшая температура, рвота и понос. А в результате Эрни получил возможность побеседовать с коммерческим директором «Тако Уингз» национального масштаба, и во время этой беседы тот после каждой фразы говорил ему: Дорогой господин Фоссатаро.

— Но это же гнусно!

— Зато эффективно, и мы на этом не остановимся. В другой торговой точке это будут крысы. Классика — четыре-пять крыс выпускаются на кухне, и ты звонишь в санитарную инспекцию; представишься обиженной сотрудницей. В восемь утра, к самому открытию, приходят двое, а в восемь десять все уже закрыто до особого распоряжения. С ресторанами слухи распространяются сами собой, при современных же средствах информации — это вообще детские игрушки. А если еще поджечь третий ресторан, где-нибудь в отдаленном пригороде, управляющий по парижскому региону задумается, что, возможно, в своей прежней жизни он совершил какую-нибудь глупость.

Ничего из этого чудовищного плана не будет применено в реальной жизни, и вся символическая месть Магги останется лишь на бумаге, — только это сознание позволяло ей слушать все эти ужасы дальше.

— Тут мы поднимемся еще на одну ступеньку и начнем искать возможные связи между европейским директором и частными банками, привлекавшимися в последние годы за отмывание денег. Если таковых не окажется, надо будет их выдумать. И тут мы попадаем в мою сферу деятельности. Параллельно я попрошу моего племянника Бена прислать мне полную информацию по их империи в США: как они возникли и как процветали во все времена.

И если им когда-либо приходилось — любым образом — вступать в контакт с кем-нибудь из ЛКН, пусть даже только чтобы открыть один-единственный ресторан, я буду это знать и сумею этим воспользоваться. Следующая стадия — моя любимая, на практике — просто праздник, и писать про это будет одно наслаждение: выбираются несколько ключевых фигур из генеральной дирекции и засвечиваются в скандалах на почве взяток, наркотиков, секса. Одного-двух из пяти всегда можно свалить — поэтому Эрни и любил со мной работать. А нам больше и не надо, чтобы главный босс из Денвера назвал этот год annus horribilis.[18]

Магги уже предвкушала прелестную картину: мировая корпорация жалуется властям, указывая на нее пальцем: видите ее, вон ту, из забегаловки с баклажанами? Это она нам все время устраивает гадости!

* * *

С появлением грабителей соотношение сил прояснилось. Уоррен, слишком юный, чтобы быть полицейским, вел себя с уверенностью человека, который знает, что закон на его стороне. Но он был один. Когда он показал им фотографию краденого столика, они повернулись к скупщику, однако тот умыл руки.

Если бьешь первым, бей сильно, будто издалека услышал Уоррен.

Он вынул из-под куртки свинцовую трубу и хряснул ею по черепу того, кто спросил: Tы кто такой?

Его напарник, ошарашенный столь серьезным ответом, остался стоять опустив руки, не в силах ни прийти на помощь одному, ни ответить другому. В сущности, это был единственный удар за всю встречу, и он оказался достаточно сильным, чтобы за ним не последовало прочих. Уоррен сделал так, как посоветовал ему голос, — пустил кровь первым. Это не стоило ему особых эмоций, его сердце не стало биться чаще. Он повернулся к тому, кто еще стоял на ногах.

— Видал я таких, кто плевался потом костями собственного носа.

Эта фраза напомнила ему кого-то, но кого?

Ворюги действительно украли этот столик из квартиры каких-то фраеров в Монтелимаре несколько месяцев тому назад, брать больше было нечего, даже бабла наличного не оказалось, один этот сраный столик, намаялись они с ним по самое некуда.

— Вас кто-то навел.

— Ты откуда знаешь?

Уоррен пояснил, что грабитель мало похож на того, кто способен отличить мебель эпохи Наполеона Третьего от какой-нибудь другой.

— Да не помню я, как его звали, того сопляка…

— Гийом, — простонал с земли другой. — Мне в больницу надо…

— Гййом, а дальше? — спросил Уоррен.

— Гийом и всё, дальше не знаю, это их же сынок, ему бабки были нужны…

Интуиция не подвела Уоррена: о существовании столика мог знать сосед или случайный посетитель, но только кто-то из близких мог устроить так, чтобы в нужный момент Деларю не оказалось дома.