коньяка, и, совладав наконец с языком и гортанью, сказала тихо:

— Я покажу…

* * *

Утром в «Марко Поло-3» нагрянул отряд ФСБ. «Всем к стене! Руки за голову!» Обыск по всем правилам — все как обычно. Нарядные, ухоженные, трудолюбивые и профессионально вежливые сотрудницы турагентства прямо-таки кисли от страха.

Переворошили все бумаги. К удивлению боевого отряда, в бумагах и компьютерах не только не нашлось какого-либо криминала, но вся бухгалтерия была в идеальном порядке. Все учтено, всем заплачено, с налоговой инспекцией твердая любовь, с пожарниками — вечная дружба, санэпидемстанция и общество охраны животных также не возражали против существования данного турагенства.

Теперь надо было заняться сотрудниками и отделить чистых от нечистых, то есть разобраться, какой пуповиной прирос «Марко Поло-3» к загадочному складу в бирюлевских садах. Естественно, разговор начали с директора фирмы и его заместителя. Директор заметно нервничал, а Леопольд Степанович был спокоен. Перед тем как нагрянуло ФСБ, он успел позвонить Михаю и справиться, не сыскалась ли старая Вероника. Михай ответил, что не сыскалась, но в основном все спокойно.

— Сидите тихо, после обеда приеду, — распорядился Леопольд Степанович.

Он не знал, что ночью все бирюлевские сады прошли с сетью молодые люди в знакомой пятнистой форме. Склад они захватили тихо, как говорится, одним прыжком, и теперь Михай сидел в наручниках около уже известного нам стояка и отвечал по телефону только то, что ему велено. Не знал Леопольд Степанович также про строгую женщину с бровями, похожими на гусеницы.

Не будет ошибкой сказать, что первую скрипку в уничтожении преступного синдиката сыграл Интерпол. И не потому, что в наших МВД, ФСБ, КГБ, УВД и так далее сотрудничают нерадивые люди и прожженные взяточники. Люди как люди, просто дел у них невпроворот. Течет корабль правосудия, и все дыры надо как-то подлатать. Сотрудников мало. Платят в рублях и все норовят мелочью рассчитаться, поэтому лучшие кадры ушли работать в фирмы. И правильно сделали, между прочим. У каждого следователя по двадцать дел, тут тебе и наркотики, и коррупция, и убийства, и торговля детьми, и киллеры, и побеги заключенных, и… долго можно перечислять. Телевизор все смотрим.

Дела закрывались медленно, а новые поступали ежечасно. Турфирма закон нарушает? Ну и черт с ней. Пока не до нее. Работают — и пусть работают. Но уж если гражданку Желткову похитили, семья крик подняла, да еще Интерпол подоспел, тут уж надо навалиться всем миром и взять негодяев.

Особую ценность для дамы из Италии имела похищенная Вероникой записная книжка. Слегка попорченные листки содержали в себе столь обширную информацию, что работать с ней можно было не один год. Сиди, читай, отгадывай кроссворд, ходи по адресам. Ведь мало знать, что человек нарушил закон, его еще надо за руку поймать, арестовать умело и свидетелей найти.

Ясное дело, что тропочка, по которой пойдет следователь, в конце концов приведет к господину Фриско. Пока он еще на свободе и не подозревает, что его ждет камера улучшенной планировки, — все-таки чиновник такого ранга! А может, штрафом откупится и получит сколько-то там лет условно. Как-то не хочется двумя руками толкать господина Фриско на скамью подсудимых. Все-таки не худший он человек в нашей истории. Но все равно — виноват. Сколько ему сейчас? Пятьдесят семь стукнет в сентябре. Отсидит он свой срок и начнет новую жизнь, чистую и скромную.

Да, мы забыли сказать, Сержио Альберти пока не попал в руки правосудия и вряд ли попадет. Когда ФСБ шло с сетью, он нашел малую брешь, назвался угрем и, извиваясь всем телом, выплыл на свободу. Его уже нет в Москве.

30

Историю на этом можно было бы окончить, но она получила совершенно неожиданное продолжение, которое не имело никакого отношения к делам «Марко Поло-3», но было напрямую связано с личной тайной Яны.

Мы не упомянули, как-то места не нашлось, что в разгар милицейских страстей, а именно в тот день, когда Яна возвращалась от оперуполномоченного Ивана Петровича, уже на подходе к дому она столкнулась нос к носу с человеком, который в свое время так живо напомнил ей покойного бухгалтера. На шее у него по-прежнему красовался длинный пластырь. Яна с испугом подумала, а не заклеивает ли он какой-нибудь ужасный шрам. Во всем прочем мужчина был очень приличен, даже элегантен, от проливного дождя его защищал огромный черный зонт с перламутровой ручкой.

Он окинул Яну внимательным взглядом и даже сделал какой-то жест, после которого обычно заговаривают с прохожими, уточняя время или адрес. Но мужчина ничего не спросил, а, круто повернувшись, зашагал прочь. У Яны создалось впечатление, что он хотел ей что-то напомнить, и не слежку, которая ее так напугала, а что-то давнее, подсознательное. Но она не в силах была отгадывать чужие загадки. Яна устала, промокла и была ужасно зла после недавней беседы с Ванечкой Петровичем.

Потом был ночной звонок (это когда она лежала в объятиях Бориса), а спустя полмесяца, как раз накануне их отъезда в Усть-Нарву, этот же самый тип с пластырем на шее явился к Яне домой. Кепчонка, легкая куртка, под мышкой аккуратненький газетный сверток, обвязанный шпагатом, обычно таким шпагатом опутывают торты, и доброжелательная улыбка на тонких бескровных губах.

— Позволите войти, Яна Павловна?

— Пожалуйста…

Нет, прежде чем продолжать, пожалуй, стоит объяснить суть дела. Но как ее объяснишь-то? Здесь, пожалуй, еще один роман надо писать, и то не доберешься до сути. С засекреченностью наших нефтяных дел может поспорить разве что масонская ложа.

Жили два друга — Ашот и Георгий. Зимой они проводили время в Ереване, учились в школе, а летом приезжали в небольшую деревеньку близ Гориса — каждый к своей бабушке. Потом судьба разметала их в разные стороны, а в гремучее перестроечное время они встретились в Москве. Встретились и поняли, что уж кому-кому, а друг другу они могут доверять во всем.

У бабушки Георгия была молодая корова, белая и прекрасная, как По. Дом с галереями и балкончиками прилепился к скале. Скот держали здесь же под открытым небом на поросшей травой лужайке, окруженной гранитными валунами. Попасть на эту полянку можно было только через облупленную, крашенную синей краской дверь, примыкавшую к галерее. К двери вели щирокие каменные ступени. Это было любимое место детских игр.

А бабушка Ашота держала коз, овец и пчел. Еще они с Георгием любили плоскую крышу в ее доме. На этой крыше сушили фрукты. Здесь даже зимой пахло изюмом и курагой. По старой алыче