Симону кажется, что он узнает в толпе вчерашнего человека с сумкой. Человек садится на скамью в зале ожидания и сует сумку под сиденье. Похоже, она набита до отказа.

Десять часов.

Симон не хочет обижать Эко и напоминать ему, что в теории Якобсона шесть языковых функций; Эко прекрасно об этом знает, но, по его мнению, это не совсем точно.

Симон соглашается, что в работе Якобсона упомянута магическая или заклинательная функция, но напоминает Эко, что автор не оставил ее в классификации, не посчитав достаточно серьезной.

Эко и не утверждает, что магическая функция как таковая существует, однако в последующих исследованиях Якобсона, несомненно, можно найти ее производные.

А вот Остин, британский философ, действительно вывел еще одну языковую функцию, назвав ее перформативной: ее можно свести к формуле «сказать – значит сделать».

Суть в том, что некоторые высказывания реализуют (Эко говорит «актуализуют») то, что в них выражено, через сам факт выражения. Например, когда мэр произносит «объявляю вас мужем и женой», или сюзерен совершает акт посвящения со словами «делаю тебя рыцарем», или судья изрекает «приговариваю вас», или председатель собрания сообщает «объявляю собрание открытым», или просто когда мы кому-нибудь говорим «я тебе обещаю», сам факт произнесения этих фраз приводит к наступлению того, что в них выражено.

В определенном смысле это принцип магической формулы, магическая функция Якобсона.

Часы на стене показывают 10:02.

Байяр молчит: пусть говорит Симон.

Симон знаком с теориями Остина, но не видит в них повода для убийства.

Эко отвечает, что Остин не ограничил свою теорию этими несколькими случаями и расширил ее до более сложных языковых ситуаций, когда цель высказывания – не просто донести некое утверждение о мире, а самой формулировкой спровоцировать действие, которое осуществится или не осуществится. Например, если кто-нибудь говорит «здесь жарко», это может быть простая констатация – высокая температура, но обычно вы понимаете, на какой эффект рассчитывает говорящий: что вы пойдете и откроете окно. Точно так же, если кто-нибудь спрашивает: «У вас есть часы?» – он не ждет от вас ответа «да» или «нет», он хочет узнать у вас время.

У Остина говорить означает совершать локутивный акт, поскольку при этом нужно что-нибудь сказать, но такой акт может быть также иллокутивным или перлокутивным, выходя за рамки чисто вербального обмена, и потому это факт совершения – в том смысле, что совершаются некие действия. Язык – средство констатирующее, но еще и, как говорят англичане, перформативное (от «to perform» – произносит Эко с итальянским акцентом).

Байяр не въезжает, к чему клонит Эко, да и Симон не особо.

Человек с сумкой ушел, но Симону кажется, что он по-прежнему видит сумку под сиденьем. (Разве она была так набита?) Он отмечает про себя, что этот тип снова ее забыл – до чего рассеянными бывают люди. Симон ищет хозяина сумки в толпе и не видит.

Часы на стене показывают 10:05.

Эко продолжает объяснять: «В общем, представим на миг, что перформативная функция не ограничивается несколькими приведенными примерами. Представим языковую функцию, позволяющую гораздо более экстенсивным образом убеждать кого угодно совершить что угодно в какой угодно ситуации».

10:06

«Тот, кто познакомится с этой функцией и овладеет ею, потенциально мог бы стать властелином мира. Его возможности не знали бы границ. Он мог бы побеждать на выборах, поднимать толпы, провоцировать революции, соблазнять всех женщин без исключения, продавать все, что только можно вообразить, строить империи, водить за нос весь земной шар, добиваться всего, что ни пожелает, в любых обстоятельствах».

10:07. До Байяра и Симона начинает доходить.

Бьянка: «Он мог бы свергнуть великого Протагора и возглавить „Клуб Логос“».

Эко в ответ, снисходительно: «Eh, penso di si»[261].

Симон: «Но раз Якобсон не говорил об этой функции языка…»

Эко: «А что, если сказал in fin dei conti?[262] Вдруг существует неопубликованная версия „Очерков по общему языкознанию“?»

10:08

Байяр, рассуждая вслух: «Видимо, этот документ попал в руки Барту».

Симон: «А убийство – чтобы его украсть?»

Байяр: «Нет, не только. Чтобы не воспользовались другие».

Эко: «Если седьмая функция существует и если она в самом деле перформативная, или перлокутивная, то ее потенциал заметно бы ослаб, если бы о ней знали все. Представление о том, как устроен манипулятивный механизм, не защищает нас от него полностью, – как от рекламы и пиара, притом что большинство знает, как это работает, какие тут действуют пружины, – но тем не менее ослабляет…»

Байяр: «Тот, кто украл функцию, рассчитывал на экслюзив».

Бьянка: «Как бы то ни было, вор не Антониони».

Симон ловит себя на том, что уже пять минут не сводит глаз с черной сумки, забытой под сиденьем. Она кажется ему огромной – такое впечатление, что разбухла раза в три, в ней как минимум килограммов сорок. Или его по-прежнему сильно штырит.

Эко: «Если бы кто-нибудь рассчитывал владеть седьмой функцией в одиночку, ему следовало бы убедиться, что не существует копий».

Байяр: «Копия была у Барта…»

Симон: «А еще живой копией был Хамед, он хранил ее в себе». Ему кажется, будто золотистая застежка сумки – глаз, глядящий на него, как на Каина, из могилы[263].

Эко: «Но точно так же похититель сам мог сделать копию, которую где-то спрятал».

Бьянка: «Если это такой ценный документ, нельзя рисковать, чтобы не остаться без него…»

Симон: «Именно поэтому на риск придется пойти – сделать копию и кому-нибудь ее доверить». Ему мерещится тянущийся из сумки завиток дыма.

Эко: «Друзья мои, вынужден вас оставить! Мой поезд отходит через пять минут».

Байяр смотрит на вокзальные часы. 10:12. «Мне казалось, ваш поезд в одиннадцать».

«Да, но я в итоге выбрал другой, пораньше. Быстрее смогу оказаться в Milano!»

«Где найти этого Остина?» – спрашивает Байяр.

Эко: «Он умер. Но… его ученик продолжил заниматься перформативностью, иллокутивностью и перлокутивностью… Это американский философ, специалист по языку, его зовут Джон Сёрл».

Байяр: «А где найти Джона Сёрла?»

Эко: «О… в Америке!»