Саня повернул голову на легкие шаги и увидел стройную высокую девушку. Нет, молодую женщину. Теплые карие глаза, пышные каштановые волосы и очень белая кожа. Втайне она была рыжей, эта юная женщина, но, судя по простодушной улыбке, пока не задумывалась, как горяча и нетерпелива ее кровь. Вельветовые брюки, замшевая куртка. Тонкокожие, чувствительные любят все бархатистое. Александр Павлович смотрел на женщину во все глаза, не стесняясь, не отказывая себе в удовольствии. Она тоже была природой и с улицы принесла с собой запах свежести, так почему бы не насладиться им в этой химической духоте?

Его обрадованное внимание, может быть, немного смутило женщину, но было скорее приятно ей, чем неприятно. Приязнь, одобрение, восхищение. От таких взглядов женщины хорошеют и поэтому не сердятся. Она села в уголок на стул. Провела рукой по волосам, заправив прядь за ухо, и благонравно сложила руки на коленях. Приготовилась ждать.

Александр Павлович не стремился к знакомству и разговору, наслаждаясь лицезрением, как наслаждаются внезапно открывшимся за поворотом пейзажем. Ему понравились и ее руки тоже, довольно крупные, спокойные. Кольцо на них было только одно. Золотой перстенек с аккуратным камушком вполне мог быть и обручальным. Но что ему до чужих обручений, в нем самом росло счастливое волнение, удивительное, давным-давно забытое, и он наслаждался им.

— Если опоздал, простите, — раздался приятный баритон. По коридору быстрым шагом шел Иващенко, и вместе с ним еще несколько человек. — Сейчас мы подпишем бумаги, и я вас приглашу к себе в кабинет.

Иващенко исчез за дверью. Александр Павлович переглянулся с Фрейей. Про себя он назвал древним именем скандинавской богини женщину, которая была не красавицей, а больше чем красавицей, потому что владела волшебством пробуждения жизни.

Какие-то новые неотчетливые мечты зароились в голове Александра Павловича, мечты-ощущения, мечты-прикосновения… Иващенко приоткрыл дверь, выглянул и кивнул, приглашая. Александр Павлович словно бы пробудился ото сна, встал и направился к кабинету, торопясь расстаться с ненужным грузом чужого сценария. Женщина тоже встала и, похоже, собралась войти вместе с ним. Александр Павлович тут же обернулся и пропустил ее.

— Только после вас, — сказал он. — Подожду с наслаждением.

Фраза прозвучала даже с каким-то подтекстом. Он закрывал за ней дверь, но опять раздался голос Иващенко:

— Входи же, Алексан Палыч! Садитесь, Катенька!

Вместе так вместе. Еще приятнее. А Фрейю, оказывается, зовут Катенька. Какое приятное, теплое имя!

— Вы занимайтесь сначала с дамой, — сказал Саня с порога. — У меня дело минутное, и оно терпит.

— А я думаю, мы начнем с вас, — сказал Иващенко. — Катеньке будет очень интересно вас послушать. Вы, надеюсь, познакомились?

— Нет. Мы, наверное, из породы англичан, нас некому было друг другу представить, — улыбнулся Саня, несколько недоумевая, что он такое должен сказать и почему его интересно будет слушать. Но про себя пошутил: «Саня, присанься!»

— Екатерина Мелещенко, — представил Сергей Петрович. — Александр Павлович Иргунов. Мне показалось, что вы могли бы плодотворно поработать вместе.

Екатерина Мелещенко с любопытством взглянула на Саню, а он, недаром был «человек играющий», мгновенно все перерешил: отказаться от возможности работать с такой женщиной? Да никогда в жизни! Роман он напишет. Сядет хоть завтра! И сценарий тоже! Его на все хватит! Если жизнь взялась дарить ему подарки, то он их получит все! Сил у него хоть отбавляй.

Что-то подобное вихрем пронеслось в голове у Сани, и он полез в портфель за сценарием, но уже не с тем, чтобы отдать его и избавиться, а, наоборот, за тем, чтобы любовно перелистать, отметить достоинства, предложить улучшения.

— Думаю, выражу общее мнение, если скажу, что нам всем троим по душе главный герой сценария и, конечно же, его автор, — начал он и заслужил улыбки. — Но герой пока не взял в свои руки историю своей жизни. Он симпатичен, но вял и безынициативен, мы должны подарить ему цель, ради которой он будет бороться с жизнью, однако жизнь в конце концов его победит, предложив что-то гораздо лучшее. Я правильно понял поставленную задачу?

— Совершенно правильно, — кивнул Иващенко. — Недаром я сразу решил вас познакомить. Могучих пластов прошлого нам пока не потянуть. Катенька предложила нам желанную современность, молодых героев для тех актеров, которые хорошо могут ее сыграть. А вы, Александр Павлович, с вашим опытом и талантом сумеете найти те силовые линии, которые напрягут эту современность и заставят зрителей сидеть у экранов телевизоров.

Саня привстал и поклонился.

— Благодарю за лестное мнение, — произнес он и, повернувшись к Кате, сказал: — Нам с вами предстоит интереснейшая работа. Каждую серию мы должны будем превратить в колечко, из колечек свить пружинку, и эта пружинка щелкнет по носу зрителя в самом конце.

Взгляд Кати был уже не столь открыт и доверчив.

— Вы говорите скорее о детективе, а я писала лирическую мелодраму, и поэтому…

— Мне кажется, вам есть о чем поговорить и без меня, — мгновенно вмешался в начинающуюся беседу Иващенко. — Думаю, что двух недель вам хватит на то, чтобы найти общий язык, принести мне свои предложения на сериал в двенадцать серий. Если они меня устроят, заключим договор.

— А если мы не найдем общего языка или предложения вас не устроят? — поинтересовалась Екатерина.

— Будем думать дальше, — честно сказал Иващенко, и на этом они распростились.

Выйдя из кабинета, Катя недовольно сказала:

— Честно говоря, я рассчитывала на другое!

— Я тоже, — признался Саня и сказал чистую правду.

Но спутница не обратила внимания на его реплику.

— Мне казалось, что я убедила Сергея Петровича! Что он понял ход моей мысли, мы беседовали с ним неоднократно. Работа в соавторстве для меня полнейшая неожиданность.

Фрейя не слушала Александра Павловича, зато он ее слушал очень внимательно, и ситуация расцвечивалась новыми красками, приобретала дополнительные нюансы. Речь шла вовсе не о приобщении юной доверчивой неофитки к тайнам мастерства. Речь шла о том, чтобы переупрямить упрямого автора, в котором, кто знает, по каким причинам, был заинтересован кинобосс. Саня должен был сделать продукцию этого автора приемлемой. Саня использовался в качестве рычага, подъемного крана, мясорубки. Не сработает, подберут другой инструмент. Может быть, Сергею Петровичу тоже нравилась Фрейя? Ох, какие интересные подарки дарит жизнь! Каждый из них с сюрпризом!

Катя продолжала говорить, доказывая свою правоту, щеки ее самолюбиво разгорелись.

— Поедемте покатаемся, — неожиданно предложил Саня.

Они вышли на улицу и шли куда глаза глядят, но скорее всего все-таки к метро. А зачем, спрашивается? Александр Павлович ведь на машине!

— На чем? — От неожиданности Катя даже приостановилась. — На лошади? Я плохо катаюсь. А разве в Москве можно кататься на лошади?