Когда Зекия исцеляла, она закрывала глаза, чувствуя, как энергия пробегает через все нутро, пока девушка соединяла кожу и мышцы и перекрывала ток крови наружу. Но Саксони любила смотреть, как действует ее магия; наблюдать, как сила стирает все то, что произошло прежде.

Золотой свет брызнул из ладоней Саксони и погрузился в порез на боку Карам. Кожа воительницы начала пузыриться.

Саксони, сжав губы, смотрела, как Карам извивается от боли. Казалось, магия Мастерицы создает новые раны, а не залечивает уже былую.

Золотые прожилки разбежались, словно корни, по животу Карам, вверх по ее груди, заползли на шею – в то время как магия Саксони проникала в каждый сантиметр тела, пульсируя в сосудах вместе с кровью.

А потом кожа Карам начала срастаться.

Она соединялась и темнела. Розовый цвет уступал место темным участкам. Кровь шипела и испарялась. Дыхание Карам замедлилось. Липкая пленка испарины на ее щеках рассеялась. Губы порозовели, а выступивший на лбу пот напоминал теперь скорее мерцание.

Тавия с присвистом выдохнула.

– Это просто невероятно круто, – заявила она. – Оно так действует на любые раны? Потому что один из типов Эшвуда пнул меня прямо в задницу. И я знаю, как буду чувствовать себя завтра.

Саксони не ответила. Она повернулась и снова посмотрела на тела под деревьями. Затем вытерла ладони о свой подол.

Несколько мгновений исцеляющая магия блестела на ткани. Потом потускнела и пропала.

Мир распадался на части. Задачей Дэниела было исправить его.

Жуткие вещи таились в извилистых артериях Крейдже, где к магии относились как к ставке в карточной игре; где ее продавали отчаявшимся и одиноким, желавшим сбежать из той реальности, в которой они родились – в ту реальность, какую могли творить сами. Магия не была священной и почитаемой. Ей поклонялись на другой манер – как ресурсу, способному дать людям временное облегчение жизненных тягот.

Способ утолить жажду перемен в себе самих.

В этом месте мир распадался на части. Дэниел Эмильсон являлся его центром.

Готовым действовать.

Таким же ненасытным, как они.

Его черные глаза взирали на кровь, засыхающую под ногтями. На фоне посеревшей кожи она казалась бурой, как ржавчина.

«Грязная кровь. Предательская кровь».

Миростражники грудой лежали возле камеры мужчины, все еще держась за пистолеты или усмиряющие талисманы. Глаза и рты жертв были открыты, как будто их смерть уложилась в промежуток времени, достаточный лишь для того, чтобы вдохнуть или моргнуть.

На самом деле это было дольше, но лишь на мгновение.

Они не могли узреть правду этого мира, а Дэниел не позволил бы им жить во лжи.

Миростражники распространяли ее словно заразу.

Дэниел знал, каким мир должен стать теперь.

Он знал, что нужно сделать и где найти средство для осуществления замысла.

Мужчина коснулся отметины у себя на шее.

Голоса зашипели.

– Да, – ответил он им. – Знаю.

Дэниел поднял с пола нож и вышел в ночь.

Им не позволили пройти внутрь храма, но Уэсли это устраивало. Он никогда особо не любил святые места. Они недолюбливали смотрящего в ответ.

Однако их провели в тайную комнату под храмом. Там сидели, скрестив ноги, около сотни человек. Уэсли спустя несколько мгновений понял: они расположились по контуру ренийского священного символа.

Никто не произнес ни слова. Даже тот Мастер с четырехклинковым мечом – Арджун.

С того момента, как они вошли в комнату, юноша не сводил взгляд с Уэсли. Его золотистые глаза следили за каждым движением крейджийца. К тому же, похоже, в присутствии Уэсли Арджун так и намеревался держать меч в руках. Это было умно – пусть и изрядно раздражало.

– Саксони Акинтола, – произнесла женщина в центре Рода. Она не была ни особо высокой, ни особо массивной. Однако ее присутствие было практически осязаемым.

Глаза у нее были темные и блестящие. Черные волосы, зачесанные на одну сторону, заплетены в толстую косу. Руки так густо покрыты регалиями, что под ними трудно разглядеть ее собственную кожу.

Когда она заговорила, все Мастера в комнате устремили на нее взгляд.

– Меня зовут Асиз, я защитница города пяти рек и Госпожа гранкийских Мастеров, – голос ее звучал тихо, но властно. – Я вижу, вы уже познакомились с моим заместителем – Арджуном.

Уэсли сдержал изумление.

Неудивительно, что Арджун стоял так близко к Асиз, точно телохранитель. Этот спесивый юнец был вторым после нее.

– Если бы не его верность тебе, Карам, вас и близко не подпустили бы к моему храму, – продолжила Госпожа. – Можете считать, что вам повезло.

Вид у Карам сделался такой, словно ее в чем-то упрекнули – Уэсли не привык видеть на лице воительницы подобное выражение. Асиз повернулась к Саксони:

– Поскольку ты следующая претендентка на титул Госпожи ришийских Мастеров…

– Нам не понадобится новая Госпожа, – прервала ее Саксони. – Это место уже занято. Мы найдем мою сестру, чтобы она могла вступить в должность, принадлежащую ей по праву.

Уэсли вздохнул. Если Саксони и дальше будет такой самоуверенной, они не наберут вообще никаких союзников.

– Я знаю о твоей сестре, – отозвалась Асиз. – Я слыхала, что она была доброй и мудрой.

– Не была, а есть, – поправила Саксони. Хотя ее, похоже, скорее печалила, чем злила необходимость подчеркивать разницу. – Должно быть, ты тоже добра, если согласилась на эту встречу с нами.

– Мне пришлось проявить немало душевных качеств, чтобы позволить тебе просить моей помощи, в то время как рядом с тобой стоит смотрящий.

– Так вы слышали обо мне, – промолвил Уэсли.

– Нет.

Его улыбка стала натянутой.

Очевидно, репутация Уэсли ничего не стоила за пределами его родной страны.

– Я уже знаю о ваших затруднениях, – продолжила Асиз. – Арджун передал мне вашу просьбу. Однако она касается только ваших стран, а не моей.

Насколько Уэсли понимал, это было неуважительно. Хотя Карам и жила в Усхании, это не значило, что Рениаль больше не являлся ей домом.

– Эта битва касается не только какой-то из стран, – возразил он. – Она затрагивает ваш народ.

– Наш народ – здесь. – Асиз бросила многозначительный взгляд на Карам. – Я не стала бы забывать об этом.

– Эшвуд не удовлетворится захватом одной страны, если сможет получить три, – сказал Уэсли. – Поверьте мне.