Саксони попыталась осознать происходящее и оперлась ладонью о землю, чтобы собраться с телесными и душевными силами.

Ее рука провалилась сквозь почву. Лес начал меркнуть.

Саксони моргнула и едва успела смутно увидеть Карам. Та с криком бежала к Мастерице. Вдруг все вокруг потемнело.

Мир сместился.

Вдали воздвиглись огромные башни, увитые цветущими лозами. Под ногами была земля, поросшая травой и готовая принять в себя лезвие плуга. В спокойном воздухе чувствовался аромат апельсиновых цветов с ближних ферм.

Саксони уже не была в Гранке.

Она находилась в Ришии.

Это было подобно сну. Только вот девушка бодрствовала и гадала: ей, во имя Огневрат, проснуться теперь?

Слезы катились по щекам Саксони за воротник рубашки, пока шея не промокла. Она не знала, почему плачет и откуда взялся этот неожиданный прилив эмоций, как будто какая-то огромная сила всколыхнула ее чувства. Однако, несмотря на то что кожа намокла от слез, регалии на груди Саксони горели. Внутренний огонь прожигал ее кости и сухожилия.

Магия девушки казалась ошеломляюще пробужденной.

А потом, словно соткавшись из ветра, до ее слуха донесся голос бабушки:

– Ты в безопасности.

Волосы амджи цвета темного металла были заплетены в косу, спускавшуюся ей на спину. Улыбка женщины была нежной, но серебристые глаза жестко поблескивали. Она была облачена в белое платье, колыхавшееся на ветру. Голос бабушки звучал так, словно был создан из воды или магии. Или из того и другого.

Рядом с ней стоял весь ришийский Род.

Семья. Армия.

И тут до Саксони дошло: ее бабушка выглядит как воин. Амджа приняла вид Госпожи, хоть и не является таковой.

– Это сон? – спросила Саксони. – Как я оказалась здесь?

– Мы беспокоились о тебе, – ответила амджа. – Мы почувствовали, когда ты использовала темную магию, рискуя навлечь проклятие на всех нас. В тот день небеса плакали, а сила в наших жилах казалась нам свинцом.

Саксони постаралась держать голову прямо, не пряча лицо от стыда. Она знала: вторжение в мозг Эйрини было риском. Однако девушка питала глупую надежду, что Сонм Богов избавит ее Род от лишней скорби.

– Амджа, это был единственный способ. Ты не понимаешь…

– Мы понимаем, что ты сейчас у смотрящего. Он держит тебя в своих когтях. – Бабушка протянула руку и взяла Саксони за руку. – Ты заблудилась, как я и опасалась, и подвергла нас всех опасности.

Саксони сделала вдох.

– Я делаю это ради нас всех, амджа. Ради Зекии. Тот эликсир, о котором я тебе говорила, – это действительно новая магия. Данте Эшвуд держит у себя в плену Мастеров. Я думаю, Зекия в их числе. Уэсли и остальные хотят помочь мне найти ее.

– Невозможно! – воскликнула ее амджа. Рядом с нею зашевелились все Родичи. Саксони чувствовала их силу. Их боль и ярость. Мастера горевали по Зекии так же сильно, как она сама. Род был связан чем-то более глубоким, чем кровь. Госпожа являлась нитью, которая соединяла силу, живущую внутри каждого из них. Когда Зекия исчезла, они словно лишились какой-то части собственного «я».

Они хотели вернуть ее – так же, как и Саксони. Родичи просто не верили, что это возможно.

– Это правда, – сказала девушка. – Уэсли и остальные помогут мне спасти ее.

– Это грязная ложь для того, чтобы заманить тебя в ловушку – так же, как они пытались поймать нас всех во время войны! – бросила амджа. – Им ни за что нельзя доверять. Они хотят лишь взять нашу магию и использовать эту силу ради своих целей.

– Ты ошибаешься, – возразила Саксони. – Ты не знаешь всего, амджа.

«Ты не знаешь Карам», – хотела произнести она. Того, что прекрасная воительница, согласно своему священному долгу, обязана была защищать Мастеров. И даже не будь у нее этого долга, Карам все равно последовала бы на край земли ради защиты Саксони.

Амджа не знала, что добрые люди могут жить и в Крейдже – и вообще где бы то ни было за пределами их Рода. Война оставила на теле и душе бабушки слишком много шрамов. Женщина не знала, что люди не делятся на исключительно злых и исключительно добрых. Что могут существовать такие люди, как Тавия – девушка являлась лучшей фокусницей Уэсли и одновременно лучшей подругой, какая когда-либо была у Саксони.

– Я обещаю, что смогу вернуть Зекию, – продолжила Саксони. – Я смогу восстановить то, что осталось от нашей семьи. У нас есть армия фокусников. Сейчас мы идем, чтобы призвать гранкийский Род на помощь в нашей борьбе против Эшвуда. Когда мы достигнем твердыни Главы, я покончу с ним и спасу Зекию.

– Ты погубишь себя в попытке сделать это, – возразила амджа. – Его сила слишком велика. Ты забываешь, что я видела его прошлое. Я была там, когда разразилась война.

Саксони не забыла. Она не смогла бы забыть.

– Даже если вы сможете сравняться с ним по силе, этим фокусникам нельзя доверять. Смотрящему Крейдже нельзя доверять, – предупредила амджа. – Ты должна убить его, прежде чем он убьет тебя. Смотрящий, словно змея, выжидает нужного момента, чтобы нанести удар. Убрать его – вот единственная победа, на которую мы можем надеяться.

Жуткое ощущение зародилось в животе у Саксони.

Не то чтобы она действительно намеревалась стать союзницей Уэсли или позволить ему занять место Главы и заправлять магической торговлей по всей Усхании. Но убить юношу сейчас? На глазах у всех? На глазах у Тавии?

В том поезде приехали десятки фокусников. Они мгновенно обратятся против Саксони, а ее лучшая подруга возглавит их в своей справедливой ярости. И лишь Сонму Богов ведомо, как поведет себя Карам, если Саксони кого-то убьет на священной земле. Если девушка лишит жизни кого-то, кто им помогает – лишь потому, что может это сделать. По простой причине: так велела ее бабушка.

– Уэсли на моей стороне, – сказала Саксони. – Если наступит момент, когда это изменится, я разберусь с ним. Но до тех пор мне нужна его помощь.

– Он должен умереть, – настаивала амджа. – Прежде, чем смотрящий сможет тебя предать. Не позволяй ему очаровать тебя. Этот парень принесет лишь войну и смерть. Такова его судьба. Это становится понятно с первого взгляда на его лицо.

Саксони стряхнула руки бабушки.

Мастерица была готова убивать ради выживания и когда это необходимо, но сейчас убийство Уэсли не было оправдано ни тем, и другим. И уж точно не оправдано судьбой.

И кроме того, Саксони не доверяла тому, что можно прочесть по лицам людей. Лица лгали и редко бывали открытыми – их всегда прикрывал тонкий слой какого-нибудь притворства. Вместо этого Саксони судила людей по исходящему от них ощущению. По своему внутреннему чувству. По тому, как в их присутствии у нее внутри воцарялось либо спокойствие, либо тревога.