Вдохновить войско –  дело нужное и важное, и всегда в Тридевятом перед боем воинам сам царь напутствие говорил. Но… сейчас это могла сделать и Алька, и один из воевод. Может, и хуже бы вышло. А кому станет лучше, если правительница погибнет?

Слишком привыкла государыня регент все сама делать, за всех решать, за все отвечать. Не готова оказалась этим бременем делиться.

Впрочем, все это проходило где-то по самому краю сознания царевны. Потому что сейчас не было на свете ни прошлого, ни будущего. Только единый короткий и бесконечный миг –  сейчас.

Руки и плечи давно ныли от тяжести меча и щита, хоть и привыкла она давно по многу часов с ними упражняться. А все ж предпочитала всегда свой арбалет. Увы, в ближнем бою выбирать не приходится.

Но даже боль в натруженных мышцах сейчас была чем-то второстепенным, будто чужим и совершенно неважным. Как и легкая рана на бедре –  стрела прошла вскользь, по касательной. Не на что обращать внимание. Не до того.

Снова замах, удар, звон, резкое движение –  и мерзкий хлюпающий звук. Еще один противник… а этот откуда взялся? Впрочем, откуда взялся, туда и отправился, коли не дальше. Благодарствуй, брат Олешек… Олаф, сын конунга. Сочтемся.

Шипит сквозь зубы Святослав –  похоже, тоже подранили. Михайла одним могучим ударом своего двуручника, точно косой, выкашивает разом троих противников. Анжей отбивает атаки двоих, и легкий меч в его руке мелькает росчерком молнии. Ратмир, ругаясь на чем свет стоит, посылает огненные шары в упыря, которого только что раскрошил. Алька помнит: огонь –  не его стихия. Трудно ему дается.

Впрочем, в следующий миг уже самому колдуну приходится спешно отскакивать, чтобы не быть подпаленным –  новый огненный шар прилетает из-за его спины. Алька успевает мельком взглянуть и даже удивиться –  неужто Наина отмерла наконец? Вспомнила, что вот ее стихия –  именно огонь. Правда, обращаться с ним для битвы никто ее не учил, да и сама она намеренно никогда не пыталась этого делать. Как бы защитников своих не спалила.

Однако Наина, похоже, сообразила, что беспорядочно бросаться огнем не стоит –  только сил лишится да заступникам своим помешает. Бесполезный меч наконец спрятала в ножны –  все равно толку от него в руках неумехи не будет. И принялась напряженно следить за битвой, осторожно приподнимаясь иногда в седле и выглядывая из-за щитов, чтобы бросать свои огненные шары в цель тогда, когда нужно.

Голова царевны Алевтины кружится от запахов дыма, крови и стали, от звона мечей и щитов и криков умирающих и раненых.

И в то же время сознание сейчас как никогда ясное. Замах, удар. Прикрыться. Мы пока еще живы.

Очередного противника удалось уложить не без помощи Светика. И точно кто-то вдруг за руку дернул царевну –  обернулась.

Чтобы увидеть лучника на пригорке неподалеку –  и сорвавшуюся с тетивы стрелу.

Доли мига хватает, чтобы проследить направление –  точно кто-то прочертил невидимую линию. Расширенными глазами царевна смотрит на снова застывшую отчего-то Наину, на просвет между щитами ее заступников. И линия, что протянулась от натянутой тетивы, должна закончиться точно в ее груди. Всего через каких-то пару мгновений.

Бесполезно окликать –  никто не услышит в шуме боя. Из ослабевших пальцев Алевтины выскользнули меч и щит, лицо исказилось в беззвучном крике.

В последний миг царевна сделала единственное, что оставалось в ее силах –  изо всех сил подстегнув пятками своего коня и резко развернув его, бросилась наперерез той черте, привстала на стременах –  и поймала стрелу.

Уж как вышло –  так и поймала.

…Воин ли по велению долга заслонил собой свою государыню?

Царевна ли – регента?

Или просто Алька – сестру? Не из долга, а потому что… да просто потому что роднее нет у нее никого во всем свете. Потому что если бы не заслонила, не спасла – как самой-то жить после этого?

А умирать им обеим никак нельзя. Должен ведь кто-то и править в Тридевятом.

Наина не успела ничего понять –  просто увидела вдруг, как дернулась Алевтина, как пустила коня с места в галоп, а затем резко остановила его, подняв на дыбы и поднимаясь в седле сама –  и как вылетела из седла, раскинув руки.

И как торчала стрела из ее груди.

И точно стихло в этот миг все вокруг. И полный боли отчаянный крик государыни, казалось, разнесся над всем полем, над головами воинов –  до самого неба.

– А-а-а-а-а-аль-ка-а-а-а!!

*

Один только звук в тот миг Наина запомнила –  будто в тишине где-то лопнула то ли струна, то ли цепь.

А всего, что происходило в следующие мгновения, после не могла припомнить вовсе. Другие рассказывали ей –  как стегнула она своего коня и помчалась, не видя ничего вкруг себя.

Как едва не снесла заслон из своих же охранителей-стражников. Как пришлось им в последний миг расступиться.

Как слетела раненой птицей с коня наземь.

Как упала на колени у распростертого на земле тела сестры, из груди которой по-прежнему торчала стрела.

Как буквально отшвырнула такого же коленопреклоненного воина в алом плаще.

На прочих богатырей, караулом вставших вокруг, она и вовсе внимания не обратила. Конечно, они и должны до последнего вздоха защищать тело своей сестры по оружию и наследницы Тридевятого царства.

Дрожащей рукой Наина прикоснулась к лицу Алевтины –  удивительно спокойному сейчас и неподвижному.

Как же так? Это ведь не может быть… правдой. А если это правда –  то зачем вообще все?

Того, как градом текли по лицу слезы, Наина сейчас тоже не замечала. Вот разве что в глазах будто расплывалось все.

– Позвольте, государыня, –  этот голос был хорошо знаком Наине, и даже что-то значил для нее. Многое, кажется, значил. Но сейчас она об этом не помнила.

Просто оказалось вдруг, что рядом с ней на землю опустился богатырь –  не тот, что прежде. Темноволосый, с остроносым птичьим профилем. Колдун. И лекарь.

Протянув руку, Ратмир ухватился за древко стрелы, чуть пошевелил –  и выдернул. Наина, вздрогнув, вскрикнула, будто это в ее груди должна сейчас распахнуться рана.

Но… с чуть погнутого острия не капала кровь.

Да и кольчуга… кольчуга оказалась смята, звенья на груди слегка погнулись, но… дыры в ней не было.

Так стрела… застряла в кольчуге?

Еще не веря себе, Наина подняла взгляд на колдуна и медленно перевела его на лицо сестры.

– Кольчуги я на совесть заговаривал, –  спокойно проговорил Ратмир. –  Но удар должен