Рука Бартолда отпустила ее ладонь и легла на плечо Катрин, сдвинув в сторону волосы.

— Мы хотели поговорить, — прошептала девушка. Ей было страшно, и она знала, что Бартолд это чувствует.

— Что ж, — он убрал руку и Катрин с облегчением вздохнула, — я получил свой дар от матери, Агнетты Вернер. Она была милой и кроткой женщиной, любила меня. С ней случился нервный припадок после того, как погибли ее родители, известные в Зэодоре колдуны. Мне тогда было пять лет. Мама умерла, а отец вскоре женился на другой женщине и постарался забыть о том, что у него есть сын.

Катрин сдавленно охнула:

— Как он мог забыть о родном сыне?

— Тебе ли удивляться, милая? Разве твой отец не бросил тебя?

Бартолд был прав. Катрин кивнула.

— Я остался сиротой при живом отце и поклялся отомстить тем, кто обидел меня.

Катрин на миг представила маленького мальчика, брошенного всеми, и почувствовала жалось к несчастному ребенку. Правда, просуществовало это чувство в ее душе не долго. Лишь до следующих слов Нойманна.

— Я убил отца и мачеху, пожалев брата, — холодно продолжил мужчина. — Но главный виновник моих страданий до сих пор жив. Я говорю о Лабберте Кёнинге, нашем императоре. Ведь именно по его приказу в Зэодоре были уничтожены все маги.

— Вы собираетесь убить его? — с ужасом воскликнула Катрин, отшатнувшись от мужчины. Бартолд усмехнулся:

— Катрин-Катрин, неужели ты меня боишься? Я кажусь тебе ужасным злодеем? Теперь ясно, почему ты все время избегаешь меня. Нет, я не собираюсь убивать императора. Я хочу изменить его. Здесь наши планы с Вензеслосом совпадали. Только он хотел «улучшать» подданных, делая их такими, как желает государь, а я решил ограничиться одним человеком, а именно самим императором. Лабберт Кёнинг выразил желание присутствовать на нашей свадьбе. А еще он мечтает увидеть новое изобретение, прибор, который может извлекать из людей черты их характера. Глупо было бы не использовать такой шанс, не так ли, милая? — и рука мужчины вновь легла на плечо Катрин. — Я пригласил его посетить лабораторию в день нашей свадьбы, за час до начала торжества. Думаю, после этого жизнь императора и будущее Зэодора изменится... — Нойманн презрительно усмехнулся, — в лучшую сторону.

Воробушек попытался отпрыгнуть в сторону, но был мгновенно накрыт кошачьей лапой. Катрин задыхалась, чувствуя, как Бартолд развязывает пояс ее халата. Когда он склонился к ее лицу, она собрала все силы и прошептала:

— Наша свадьба. я. все это нужно только для того, чтобы заманить в ловушку императора?

— Не только, — мурлыкнул кот, — ты аурит, и твои способности помогут мне сделать великолепную карьеру на службе у нового императора. А еще ты очень красивая девушка.

И Бартолд склонился к ней, закрывая свет. Что было дальше, Катрин не помнила. Она очнулась у себя в комнате. Было темно. Из открытого окна доносилось протяжное пение древесной лягушки. Сон не спешил уходить, сковывая тело. Несколько минут она лежала с открытыми глазами и смотрела в потолок. Шевелиться не хотелось. Наконец, Катрин заставила себя повернуться на бок, а потом и сесть. Посмотрела по сторонам. Она была одна. Девушка встала, поправила халат, и подошла к столу. Зажгла свечу, вытащила из ящика лист бумаги. Устроившись на стуле, обмакнула перо в чернила и стала писать. Ален будет ждать ее в парке на рассвете. Мешкать нельзя. Только Леру сможет помешать планам Бартолда Нойманна и помочь Астору.

За месяцы, проведенные в тюрьме, Астор потерял счет времени. Поначалу он пытался делать отметки на стене, но потом забросил это занятие. Никто не интересовался его судьбой: ни родители, ни друзья, ни даже служащие тайной канцелярии. Он засыпал с отчаянием и просыпался с мрачными мыслями о том, что ему суждено сгинуть здесь навсегда, позабытому теми, кого он любил.

В камере окон не было. Свет проникал из коридора. Но стражники часто забывали зажечь свечу, и тогда тюрьма надолго погружалась во тьму. Астор ориентировался по звуку. Тихое шуршание и писк — значит, пробежала крыса. Громкие хлопки — это под потолком кружит летучая мышь. Иногда какой-то безумец смеялся в темноте коридора, еще чаще завывал и плакал. Когда устанавливалась тишина, Астор слышал звук падающих капель.

После визита Катрин все изменилось. Теперь Астор вел счет времени. Точкой отчета нового дня было появление стражника с миской похлебки. Сегодня Астор решил пересчитать отметки. Их было четырнадцать. При встрече Катрин сказала, что выходит замуж через две недели. Значит, это должно было произойти сегодня. Астор терялся в догадках. Почему никто не пытается его спасти? Что случилось? Неужели Кэт не смогла связаться с Леру? И самая страшная мысль, которая мучила его и не давала успокоиться: Бартолд сломал сопротивление девушки и теперь Катрин думает только о том, как выйти за дядю, а он, находясь здесь и не имея возможности выбраться, не может помешать свершиться этому событию. Астор был уверен: если это произойдет, ему незачем станет жить. Думая, что вот-вот потеряет любимую, а вместе с ней все, что ему дорого, он молча страдал, не позволяя себе плакать и все еще надеясь на чудо. С каждой минутой эта надежда таяла, оставляя в душе боль и пустоту.

Послышались голоса. Юноша замер, схватившись руками за прутья решетки. Расплывчатое пятно света медленно приближалось. Астор увидел двух стражников. Один нес факел, а второй лом. Раздался возглас:

— Астор Нойманн!

Юноша вздрогнул и отступил в темноту камеры. Если стражники что-то задумали, ведь неспроста же один из них нес лом, он не будет им помогать.

— Ястреб, отзовись! Ты что, спишь?

Услышав прозвище, которым его наградили в академии, Астор бросился к решетке:

— Каспар?! — не веря в свою догадку, воскликнул Астор.

— Собственной персоной, — и стражник, несший лом, весело засмеялся. И если его лицо было юноше незнакомо, то такой заливистый детский смех мог принадлежать только Кёлеру.

— Я здесь! — Астор просунул сквозь решетку руку.

— Замечательно. Ален, посвети, плохо видно.

Пока Астор пытался собраться с мыслями и понять, почему его спасители выглядят как стражники, один из них засунул в отверстие острый конец лома, и используя его как рычаг, стал взламывать замок. Второй повыше поднял факел. Лом скрежетал, Каспар сопел, но замок не хотел сдаваться.

— Осторожно, не сломай его, — произнес стражник с факелом, который на самом деле оказался их бывшим куратором, Аленом Фурнье.

— Кого? Лом? — усмехнувшись, произнес Каспар. — Сломать его мало кому под силу.

— Давай я попробую открыть замок, — предложил Ален и протянул факел. — Держи.

Пока его спасители спорили, Астор молчал. Вдруг он услышал едва уловимый звук. Кто-то быстро шел по каменному коридору. И, судя по всему, человек был не один. Фальшивые стражники продолжали обсуждать, как лучше вскрыть упрямый замок.