– Я тебя провожу до машины… и ты уберешься отсюда. Сегодня важный день для моей дочери и я тебе не позволю испортить помолвку, как и нанести урон семейному бизнесу.

Резко остановилась и произнесла:

– Вы Ирине приказывайте, а мне безразлично на ваши пожелания, а особенно на требования.

– Ты лезешь не в свое дело. Что тебе нужно? Денег?!

Слова прожигали душу. Стремительно выдернула руку и яростно выпалила:

– Это вы решили сыграть со мной в грязную игру, и еще вы чем-то недовольны? Захотели убрать, раз бабушка узнала про меня? Представляю, как вас сейчас разбирает гнев. Но ничего, вы еще свое получите. Я в суд подам на Ирину и ее жениха, – отмечая, как округлились его глаза, поспешно заверила: – Не волнуйтесь – про вас я тоже не забуду.

– Ты ненормальная.

– Уверяю, что нет. И еще у меня к вам финансовые претензии.

– Я не понимаю, о чем ты говоришь. Кстати, все вещи, что ты оставила в ячейке, их забрала Ирина и спалила. Она также аннулировала договор. Не рассчитывай что-то получить от нас. И моя мать… она никогда никого не любила и не полюбит – слишком помешана на власти. Если даже встретитесь, она сломает тебя. Ты никчемная как твоя мать. Слишком правильная, что и погубит тебя. Лишь Ирина достойна того, чтобы быть преемницей и заменить дряхлую старуху. Только она. Моя дочь!

Стало обидно. Нет, я понимала, что тут не нужна, но все же… Чем я хуже? Спрятала руку за спину, уставившись на красивый парк, куда выходил балкон, и, заострив внимание на зеленых елях, поинтересовалась:

– И все же… чем я не подошла? – тотчас развернулась и уточнила: – Почему ты отказался от меня?

Он смотрел на меня и о чем-то думал, затем скривился и лениво добавил:

– Не хотел брать то, что было у Ольги. Она хотела доказать, что обойдется без меня, не хотела быть зависимой, не желала подчиняться. Ничтожество, возомнившее, что что-то представляет собой.

– Замолчи! Не смей так говорить о маме! – громко выкрикнула, понимая, что такой монстр не может быть моим отцом, да и сестры такой не должно быть. Чудовища.

– А знаешь, ведь не просто так выбрал ее. Я стал замечать, что Ирина умеет отстаивать свое, и даже не свое отбирала с превосходством, а ты всегда плакала в стороне, не желая жаловаться. Была слишком жалкой. Поэтому я долго не думал, сразу решил для себя – заберу лучшую.

«Сволочь! Подавись лучшей…» – подумала и отвернулась, чувствуя дрожь в коленях. Мамочка, только не сейчас… Не хотела, чтобы он видел мою слабость. Только не он. Надо же… в пять лет я уже была жалкой. Вот как оказывается.

– Уходите, – сказала, продолжая смотреть вперед. – Я вас презираю. И еще подам в суд…

– И ничего не докажешь. Абсолютно ничего. Как уже говорил, Ирина аннулировала договор, стерты все записи, да и на работе твоей она отметилась. Думаю, тебе никто там не позволит работать. И да, кстати, твои документы случайно сожжены.

Медленно обернулась, переваривая новую информацию. С каким превосходством говорил! А ведь он считал, что меня убили.

Пораженно смотрела на этого человека и не понимала, как можно быть такой мразью. Сволочь. Это талант, и, вероятно, он передается по генам самым одаренным выродкам. Хотела развернуться и пойти к Сергею, но остановилась, услышав слова:

– Сейчас я вижу перед собой жалкое подобие Ирины. Ты слабая и никчемная оборванка. Никто. И если подашь на нее в суд, я раздавлю тебя, сделаю все что в моих силах, чтобы уничтожить.

– Что же… дерзай, – проговорила, убеждаясь, что таким людям ничего нельзя прощать. Они слишком эгоистичны, чтобы быть благодарными и оценить что-то. Таких нужно давить… безжалостно и мгновенно.

Только собралась идти, как услышала женский голос:

– Наташа, это ты?

Повернулась и увидела в двух метрах от себя высокую женщину преклонного возраста. Она стояла у двери, облаченная в строгий костюм серого цвета в черных туфлях на небольшом каблучке. Волосы пепельного цвета до плеч, дряблая кожа, прямой нос, круглые очки – выглядела она хорошо, учитывая ее возраст. Отмечая, как женщина пристально рассматривает мою одежду, лицо, поняла – передо мной моя бабушка.

* * *

Не дожидаясь ответа, женщина уверенно направилась ко мне. На расстоянии двух шагов она остановилась, оценивая мою реакцию на ее действия. Осторожно подняв руку, бабушка медленно направила ее к моей ладони и, накрыв, слегка сжала и тихо проговорила:

– Очень хотела с тобой познакомиться.

– И что же мешало это сделать раньше? Прошло столько лет.

Не хотела быть грубой, но сейчас я видела перед собой только безжалостных хищников, которым что-то нужно от меня. А бабушка… я совершенно ее не знала. И не могла я принять оправдания о том, что только что узнала. Если у меня действительно не было возможности разыскать ее, то для нее с ее средствами и возможностями это не проблема.

Пожилая женщина как-то грустно улыбнулась, качая при этом головой, а потом вздохнула и посмотрела на сына. Антонов кривил губами, готовый в любую минуту взлететь в воздух от своей ярости. Он кипел, тяжело дыша, выпуская ноздрями дым. Был на грани, но тем не менее не двигался, как впрочем и не говорил. Ждал… решения матери.

Вдруг по морщинистому лицу пролегла печаль. Женщина вытянула губы, обдумывая будущие слова, а потом очень резко выдала:

– Я поздравила детей, больше не желаю здесь оставаться.

– Вы… не попрощаетесь? – слегка раздраженно уточнил Антонов. – Ирина хотела сказать пару слов. Она, как и вы, упряма и прямолинейна.

«Какой акцент на то, что они похожи. Слабая уловка», – подумала, тут же поглядывая на бабушку, отмечая, как она сжала губы в тонкую линию. Уверена, она тоже поняла намек и не оценила.

Если честно, вел себя Антонов странно, некрасиво и мерзко. Вероятно потому, что сейчас его состояние было поставлено на карту. Разговор Макарова с Бояровым не сулил ничего хорошего, учитывая обстоятельства. Думаю, он понимал, что ситуация накалялась, поэтому столь вежливо вел себя с бабушкой, желая заручиться ее помощью, чтобы воздействовать на Боярова.

– Нет! Иди…

Александр Валерьевич насупился, но все же переборол недовольство и вошел внутрь особняка, оставив нас наедине с бабушкой.

– Меня зовут Лидия Михайловна, но мне будет приятно, если ты будешь звать меня бабушкой. И еще… я бы хотела, чтобы ты поехала со мной.

– Куда? – уточнила, обдумывая ее слова. Слишком все быстро происходило.

– Ко мне в поместье. Не бойся, я не обижу тебя.

– Зачем? – спросила, желая узнать честный ответ. На один вопрос она так и не ответила, точнее проигнорировала.

– Зачем?! Странный вопрос, когда разговариваешь с бабушкой, – задумчиво протянула старая женщина.