распластался на полу кубитах в двадцати-тридцати под святилищем, с содранными коленями и локтями, и ссадиной на щеке.

— О, великие боги!

Звук голоса пробудил свет; здесь находились большие, комфортабельно выглядевшие кресла, обтянутые коричневой и жгуче-оранжевой кожей, и немаленький стол, но Шелк, не обращая на них внимания, одной рукой схватился за сломанную щиколотку, а второй хлестал ковер повязкой Журавля.

И потом, как по мановению волшебной палочки, круглая темно-синяя панель, которая была дальней стеной помещения, открылась, как радужка зрачка; за ней обнаружился гигантский талос — уродливое лицо из черного металла и узкие черные дула жужжалок, окаймлявших сверкающие клыки.

— Опять ты! — проревел он.

Мелькнуло воспоминание об увенчанной ножами стене Крови, тихой и изнемогавшей от зноя ночи, о воротах, с вделанной в них прочной решеткой, и о гиганте из меди и стали, кричавшем на него. Шелк покачал головой и наложил повязку.

— Я никогда не был здесь, — громко ответил он, заставив себя говорить ровным голосом.

— Я знаю тебя! — Левая рука талоса начала удлиняться, тянясь к нему.

Шелк пополз к покрытой ковром лестнице.

— Я не хотел приходить сюда. Я не пытался войти.

— Я знаю тебя!

Металлическая рука, большая, как лопата, сомкнулась вокруг правого предплечья Шелка, сжав его в том самом месте, куда клюнул белоголовый; Шелк закричал.

— Тебе больно!

— Да, — выдохнул он. — Мне больно. Ужасно. Пожалуйста, отпусти меня. Я сделаю все, что ты скажешь.

Стальная рука тряханула его.

— Тебе все равно!

Шелк опять закричал, корчась от боли; толстые, как трубы, пальцы мертвой хваткой вцепились в него.

— Мускус наказал меня! Унизил меня!

Тряска прекратилась. Огромная механическая рука подняла Шелка и стала сокращаться, он беспомощно висел в воздухе, как марионетка.

— Ты талос Крови, — выдохнул он, стуча зубами. — Ты остановил меня в воротах.

Стальная ладонь разжалась, и Шелк тяжело упал на пол.

— Я был прав!

Азот, который Шелк принес с собой из города, исчез из-за пояса.

— Я могу встать? — спросил он, стараясь говорить так, чтобы голос не дрожал; он надеялся, что азот соскользнул в штанину.

— Мускус выгнал меня! — проревел талос; его вертикальный верхний торс гротескно наклонился вперед.

Шелк встал, но азот исчез; когда он любовался озером, азот, без сомнения, был на месте; скорее всего, он потерял его, когда катился вниз по ступенькам — значит, он должен быть где-то у верхушки лестницы.

Шелк рискнул сделать осторожный шаг назад:

— Мне ужасно жаль, действительно жаль. Но я никак не могу повлиять на Мускуса, который ненавидит меня даже больше, чем тебя. Но я могу поговорить с Кровью и сделаю все, что в моих силах, чтобы вернуть тебе место.

— Нет! Ты не сделаешь!

— Сделаю. — Шелк отважился на еще один маленький шаг назад. — Сделаю, уверяю тебя.

— Вы, мягкотелые! — Бесшумно и почти без усилий талос скользнул по ковру на двух темных лентах, гребень его медного шлема едва не оцарапал потолок.

— Вы выглядите одинаковыми, потому что вы все одинаковые! Легко сломать! Невозможно починить! Полны грязи!

— Ты увидел меня в святилище? — спросил Шелк, все еще пятясь назад. — Там, наверху?

— Да! Мой процессор через интерфейс!

На этот раз к нему потянулись обе стальные руки, так быстро, что он увернулся только в последнюю секунду. Споткнувшись, он с силой отчаяния толкнул тяжелое кресло в сторону одной руки и нырнул под стол. В то же мгновение железная рука подняла стол в воздух, перевернула и ударила им по полу, как человек хлопает по мухе; Шелк с бешеной скоростью перекатился на другую сторону и почувствовал, как край массивной столешницы придавил широкий рукав его сутаны, в лицо ударил воздух.

Что-то лежало на полу, в кубите от лица, зеленый кристалл в серебряной оправе. Шелк схватил его, и тут же талос схватил его самого и поднял вверх, на этот раз держа за сутану; Шелк повис в железной руке как черный мотылек, пойманный за угольно-черные крылья.

— Мускус оскорбил меня! — проревел талос. — Оскорбил и заставил уйти! Я вернулся к Потто! Он был недоволен!

— С этим я ничего не могу сделать, — сказал Шелк самым успокаивающим голосом. — Но, клянусь, я помогу тебе, если смогу.

— Ты проник внутрь! Когда я был на страже! — Талос встряхнул его. — В туннеле красная вода никого не заинтересует!

Талос пронес Шелка через дверь-зрачок, двигаясь медленно, но неуклонно, руки сократились и поднесли человека ближе к его страшному лицу.

— Я не хочу причинить тебе вред, — сказал ему Шелк. — Страшное зло — то есть очень плохо — уничтожать хэмов, как и био, а ты почти хэм.

Талос мгновенно остановился:

— Хэмы — хлам!

— Хэмы — чудесные создания, раса, которую мы, био, сотворили много лет назад, наше подобие из металла и пластика.

— Био — рыбьи кишки! — проорал талос и опять заскользил назад.

Шелк твердо держал азот левой рукой, палец лежал на демоне.

— Пожалуйста, скажи, что ты не убьешь меня.

— Нет!

— Дай мне вернуться на поверхность.

— Нет!

— Я больше ничем не поврежу тебе, клянусь; и помогу, если смогу.

— Я брошу тебя и прихлопну! — проревел талос. — Один удар. — Дверь-зрачок закрылась за ними, и они оказались в длинном и широком полутемном проходе, пробитом в твердом камне утеса.

— Разве ты не боишься бессмертных богов, сын мой? — в отчаянии спросил Шелк. — Я слуга одного бога и друг богини.

— Я служу Сцилле!

— Меня, как авгура, защищают все боги, в том числе и она.

Железные пальцы яростно тряхнули его, потом отпустили сутану; Шелк упал, стукнулся о твердый и грязный каменный пол и едва не выпустил азот. Почти ничего не видя от боли, он перевернулся на спину, посмотрел вверх, на уродливое металлическое лицо, и заметил огромный стальной кулак, поднявшийся чуть ли не к потолку.

В ушах зашумели крылья Гиеракса; не было времени на уговоры, угрозы или увертки, и он нажал на демона.

Из рукоятки вырвался клинок, разрезал непрерывность пространства и ударил талоса под правый глаз; в воздух взлетели раскаленные докрасна зазубренные осколки. Стальной кулак пошел вниз, но, опускаясь, потерял направление и, как молот, ударил в каменный пол слева от Шелка.

Черный дым и потрескивающее оранжевое пламя вырвались из массы обломков, которые только что были головой талоса, и вместе с ними оглушающий рев ярости и страха. Огромные стальные кулаки дико замахали, выбивая из каменных стен коридора осколки, острые, как кремни. Безглазый и горящий, талос, шатаясь, скользнул к Шелку.

Единственный рубящий удар азота рассек обе темные ленты, на которых он двигался; они, как бичи, хлестнули по полу, стенам и по самому умирающему талосу; потом