В этот момент произошло сразу же несколько вещей.

Взорвавшись изнутри неконтролируемой, слепой яростью, я схватила Лесли за волосы, потянула на себя и с наслаждением врезала кулаком куда-то в центр ее холеного, наштукатуренного лица. Истошно завопив, Лесли выронила, а адвокат принялся оттаскивать меня от своей клиентки за шиворот.

— Сука! Сука блядская! — по-русски орала я, продолжая лупить эту гадину, куда только смогла достать, пока у адвоката, наконец, не получилось оттащить меня, и выкинуть, размахивающую руками и плюющуюся, из машины — все еще едущей на медленном ходу.

Упав на асфальт и прокатившись по инерции несколько раз вокруг себя, я вскочила, с ужасом поняв, что у меня успели вытащить из рук драгоценный документ — скорее всего тот же адвокат.

Но сделать по этому поводу ничего не успела.

— А ну всем стоять! — закричал кто-то громовым голосом.

И меня чуть снова не сбило с ног. Оглушительный выстрел всполошил гомонящих на крыше голубей и сорвал их с насиженного места. Кто-то закричал, кто-то завопил дурным женским голосом, а машина скорой помощи, в которой беспробудным сном спал По Стивенсон, взвизгнула колесами и слепо, со смачным треском ткнулась в кирпичную стену здания больницы.

Дверца неотложки медленно отворилась, с водительского сиденья, пошатываясь, вывалился медбрат.

— Что за дебил с-стрелял? — ошалело оглядываясь, мужчина остановил взгляд на мне. Я протянула руку и слабо показала в сторону входа в отделение неотложки, где, спрятав пистолет, к нам уже приближался Саша Волков.

Что-то он расшалился, только и успела подумать я.

А потом это уже стало неважным. Все стало неважным, кроме громогласной ругани, разразившейся внутри разбитой и брошенной машины скорой помощи.

— What in a million fucks going on here?![1]

[1] Что, к еб*ням, тут происходит?!

Не разбирая дороги, спотыкаясь на ходу, я бросилась к машине. Дернула ручку задней двери… заело! Чертова дверь заела от удара.

— Откройте! Кто-нибудь! — жалобно закричала я.

— Вера? — отозвался изнутри Пол. — Что ты здесь делаешь? Что происходит, черт побери?!

— Пол… — не в состоянии больше говорить, прижимаясь к двери, я лихорадочно дергала ее на себя.

— А ну отойди оттуда! — прорычал он мне.

Я не сразу сообразила, о чем он, и, если бы меня не оттащили силком, дело бы закончилось уже моей травмой, потому что в следующую секунду дверь вылетела, с дикой силой выбитая изнутри больничной койкой.

Будто в замедленной съемке, тяжело опираясь о свернутые с петель дверцы, появился он — тот, из-за кого моя жизнь со вчерашнего вечера буквально встала на паузу. В больничной хламиде, все еще бледный, больной, он закрывался рукой от хлынувшего в салон машины дневного света и морщился.

— Пол… — бесконтрольной, горячей рекой хлынули из глаз слезы. Отбросив чьи-то руки — кажется, это была Кира — я вновь кинулась к нему, и поспела как раз в ту самую секунду, когда, внезапно обессилев, он грузно сел на край машины, свесив ноги.

Прижалась к колотящемуся сердцу — живому! Вновь живому!

Явно ничего не соображая, он обнял меня одной рукой, другой сдирая с себя все еще прилепленные проводки и датчики.

— Тшш… Все хорошо… все отлично… — бормотал мне в волосы, успокаивая, а я все не могла остановиться, рыдала так, что не понятно было, откуда столько слез… Будто решила наплакаться за всю свою жизнь — оптом.

Все хорошо, говорил он мне, все замечательно…

И постепенно я начала верить, что это не сон. Что он действительно очнулся, и та мерзкая, жестокая сука, которая каким-то невероятным образом была ему женой, не заберет его с собой, не угробит, вколов ему в вену какую-нибудь дрянь…

Всего лишь разорит его подчистую, вспомнила я. Лишит всего, чего он добился. Заставит продать компанию, чтобы отдать ей половину не принадлежащего ей капитала.

И виновата в этом буду я.

Кто будет разбираться в том, что я подписала бумагу, потому что испугалась за его жизнь? Кто поверит в то, что Лесли угрожала убить собственного мужа?

Пол возненавидит меня. Как только узнает, как только эта лживая бумага всплывет в бракоразводном процессе — он подумает, что Лесли подкупила меня. Что я продалась за пресловутые тридцать серебряников. Что я такая же, как она.

И я не хочу этого видеть.

Все еще обнимая его, я уже решила, что сбегу. Не знаю, что я буду делать со своей беременностью, но я исчезну из его жизни прежде, чем услышу его в свой адрес какое-нибудь ужасное обвинение, от которого мое сердце просто разорвется.

— Пустите! Пустите меня! — услышала я позади себя дребезжащий, старческий голос.

— Мама?! — отпустив меня, Пол с изумлением уставился на миссис Стивенсон. — Ты что здесь делаешь?!

— Я знала! — слабо запричитала она, оттесняя меня в сторону и занимая мое место у него на груди. — Знала, что тебя угробят в этой ужасной стране…

И тоже зарыдала.

— Черт, вспомнил! — внезапно, будто его осенило, Пол ударил себя по лбу. — Я ж в стену влепился на байке! Поэтому ты прилетела, да? Я совсем плохой был?

Все окружили его, наперебой рассказывая, что произошло. Со стороны больницы к разбитой машине уже спешили люди… кто-то вызывал полицию, кто-то помогал Полу вылезти из скорой и улечься на другую, только что подвезенную больничную кушетку…

Под весь этот шум и суету я тихонько ретировалась. Подобрала с земли обороненную сумочку, прижала к груди, чтобы сердце не так сильно рвалось обратно. И пошла на негнущихся ногах прочь — туда, откуда меня привезли в черном Порше.

Я не знала, куда иду и зачем. Не знала, что буду делать, как дальше жить без него. Насчет денег не беспокоилась — раз он жив, о детях позаботится, даже если мы расстанемся.

Но я не хочу видеть его лицо, когда ему скажут…

А ему скажут — очень скоро скажут. И я даже знала, кто.

Пол хорошо помнил, что она была рядом. Что ему не привиделось.

Помнил, как обнимал ее — еще до того, как к нему протиснулась сквозь толпу мать.

Вера ведь первая подбежала к нему, когда, выбив дверь перевозной кушеткой, щурясь, как слепой крот, он пытался понять, куда попал, и кто все эти люди…

А потом она исчезла. Совсем.

Не сопротивляясь медперсоналу, он позволил уложить себя на носилки и увезти обратно в больницу, откуда его чуть не забрала примчавшаяся в Россию Лесли.

Все время крутил головой, надеясь, что Вера просто отстала, что ее оттеснило толпой. Вот-вот нагонит и возьмет его за руку.