Потом все разошлись спать. Анжелика посоветовала сыновьям остаться у нее, здесь они лучше отдохнут, чем в большом доме, где сейчас стоит такой гвалт. Завернувшись в одеяла, юноши улеглись прямо на пол, поближе к огню.

Нависший туман клонил людей в сон. Он окутал землю мягким покровом, в котором тонули все звуки, неожиданно раздававшиеся в тревожной тишине ночи.

Со всех четырех смотровых площадок форта часовые тщетно старались разглядеть, что происходит за палисадом, там слышался какой-то скрип, бульканье, вернее, до них долетало сквозь ватное одеяло тумана лишь эхо этих неясных и непонятных звуков. Возможно, просто у реки истошно квакали лягушки, и в лесу кричал козодой и ухали совы.

Оттого что вокруг форта не было больше вигвамов, ночь казалась еще темней и глуше. В прошлые ночи сквозь туман мерцали огни, тянуло дымком, слышался детский плач. Сейчас все было мертво кругом. Форт Катарунк затерялся в туманной мгле, как потонувший в волнах океана корабль.

Катарунк окутал туман. Туман за окнами. Туман в доме. Ледяной туман висит в воздухе, теплым туманом наполнился дом. Над фортом — густая завеса тумана, сквозь которую с трудом пробиваются мерцающие холодные звезды, комнату застилает голубой туман табачного дыма.

За окном сырой, пронизывающий до костей туман покрывает огромные пространства, он ползет над темной землей, крадется, как дикий зверь, готовый напасть на жилище человека, а в зале, где идет пир, туман пропитан запахом душистого табака; здесь можно курить сколько душе угодно, с отупевшей головой на сытый желудок.

Сваниссит счастлив. Старый сенека наелся до отвала. Он почти не пил: его всегда страшила необоримая, дурманящая власть водки. Он не хотел ни вина, ни пива. Но зато с каким наслаждением запивал он маисовую кашу студеной водой из глубокого колодца, чуть пахнущей землей! Он так устал от войны и так долго, голодал, что сейчас обилие пищи и выкуренный табак подействовали на него, как горячительные напитки. Старый сенека захмелел, как и все остальные. Ему представлялось, как он приносит ожерелье-вампум на совет матерей и старейшин. Он подумал о полученных подарках, о взаимных обещаниях…

Он думал о Стране Великих Охот, что ждет своего доблестного воина по ту сторону жизни. Сердце его блаженствовало… Ему казалось, что именно такие радости найдут ушедшие в иной мир души. Больше ему нечего было желать! И даже… Вот неожиданность! Перед ним появился Модрей, тот самый мальчик, которого он когда-то называл своим сыном.

Оскалившись в страшной улыбке, Модрей занес свой нож над головой старого ирокеза.

Далеко за полночь, но рассвет еще и не близился, вдруг заржали кони. За окном кто-то крикнул:

— Медведи!

Жоффрей де Пейрак вскочил и бросился к двери. Хотя обычно он пил, не пьянея, на этот раз, пробираясь меж тел своих сотрапезников, он чувствовал себя не слишком уверенно…

Каким бы выносливым ни был гостеприимный хозяин, не так-то просто выдержать пир с индейцами, да еще по такому случаю, как заключение с ними союза. Уже все потеряли надежду, что когда-нибудь кончатся их речи и они насытят свои желудки… К счастью, терпение де Пейрака было соткано из крепкой нити. К тому же за эту ночь он сильно преуспел в языке ирокезов.

Когда он бежал через двор к воротам, ему показалось странным, что он не слышит звука своих шагов. Вдруг раздался неестественно глухой крик, но он все же узнал голос одного из часовых, испанца Педро Махорке. Почти в тот же миг де Пейрака с такой силой ударили в плечо, что он едва устоял на ногах. Удар был явно направлен в голову, и спас его только защитный рефлекс: почувствовав, что на него замахнулись, он отпрянул в сторону. Вслед за первым посыпались другие удары; в густом тумане, не разбирая, били куда попало. Он хватал чьи-то липкие руки, выкручивал, ломал и стискивал их, так что только кости трещали; он кое-чему научился в восточных портах… Но противник, как стоглавая гидра, был наделен способностью возрождаться до бесконечности. Вот снова удар — теперь уже топором, — который глубоко рассек ему кожу на виске. Все могло бы кончиться хуже, если б ему снова не удалось ловко увернуться от удара. На губах он чувствовал солоноватый вкус крови.

Отпрыгнув назад, он вырвался наконец из этого клубка змей, все теснее сжимавших его и жаждавших его смерти.

Он побежал вперед, вокруг по-прежнему стояла какая-то непонятная тишина. Его глаза понемногу начали привыкать к темноте, и он смог различить приближавшуюся фигуру; в плотном, туманном воздухе она выглядела огромной и расплывчатой. На этот раз де Пейрак ударил первый, тяжелой серебряной рукояткой пистолета, прямо в лицо. Индеец упал, но со всех сторон снова подступали зловещие тени, готовые наброситься на него.

Рана ослабила де Пейрака. Чтобы скрыться от своих преследователей, он кинулся к реке. Она была где-то рядом. Добежав до берега, он прыгнул в воду.

И, погрузившись в темное ледяное убежище, понял, что спасен. Он словно заново переживал тот побег, когда пятнадцать лет назад ему чудом удалось соскользнуть в Сену с лодки, куда его полуживого погрузили мушкетеры короля.

Его остановил толчок. Схватившись за ветки, он подтянулся к берегу. Холодный розовый свет резанул ему глаза. На минуту ему подумалось, что это луч света, которым его нащупывают в темноте, но тут же сообразил, что это всего лишь розовое сияние утренней зари. С деревьев алмазными подвесками свисали сосульки. Вместо черного покрова ночи вокруг расстилалась сверкающая белизна. И хотя ему казалось, что он не терял сознания, сейчас он понял, что какое-то время, после того как выбрался на берег, он пролежал в забытьи.

И вдруг его пронзила мысль: «Анжелика! Что с ней? Она в опасности! Что произошло в форте? Как дети?»

К нему тут же вернулась ясность мысли, и, хотя он потерял много крови, вспыхнувшая в нем ярость придала ему почти невероятную силу. Сейчас он был готов к любой схватке, и, как всегда в минуту острой опасности, им овладело полнейшее спокойствие, делавшее его глухим и слепым ко всему, что не вмело прямого отношения к этой опасности.

Медленно приподнявшись, он огляделся. Кругом лежал снег. Так вот откуда эта слепящая белизна, тишина и таинственная приглушенность звуков! Снег выпал ночью на землю, окутанную туманом. Первые же лучи солнца разогнали туман, и теперь все снова сверкало в прозрачном воздухе.

Де Пейрак был довольно далеко от форта. Отсюда он видел остроконечный палисад на высоком берегу и струйки дыма, плавно поднимавшиеся в голубое небо.

Оглядываясь по сторонам, он осторожно пошел вперед, зажав в руке пистолет со взведенным курком. Но кругом не было ни души. Уже поднимаясь на холм, он заметил след человека, ведущий к реке, очень отчетливый на свежем снегу. Чем ближе к форту он подходил, тем больше становилось следов, они вели налево и направо. Значит, форт окружили, прежде чем его захватить. Захватить? Нет, в него проникли без боя. Ведь его самого ранили во дворе.