К нам подошел майор и объяснил, что у них проводится очередная операция «Вихрь — антитеррор» и попросил нас выйти из машины для личного досмотра. Не обращая внимания на головную боль и пульсацию в левой ноге, я осторожно выбралась из салона и сразу же начала объяснять, кто я такая и что нам нужна помощь. Майор лениво огляделся по сторонам, пригласил меня влезть в его задрипанный «уазик» и спросил мои документы.

Пока я доставала из куртки сначала сотовый, потом диктофон и наконец лицензию частного детектива, я потеряла из поля зрения Филатова и совершенно не обратила внимания на еще одного пассажира патрульной машины.

— Не трудитесь напрасно, Татьяна Александровна, — услышала я вдруг знакомый голос с легким немецким акцентом.

— Вы? — удивилась я.

— Не пугайтесь, пожалуйста. С вами, — выделив голосом последние слова, произнес Генрих, — ничего плохого не случится.

Затем он вежливо осведомился о моем здоровье и изящным жестом вынул из моих рук телефон. Я не успела оглянуться, как в машине Филатова, из которой я только что вышла, завелся мотор. Выпускать меня из «уазика» никто не собирался, и я сразу все поняла: Генрих — не тот человек, который оставит предательство безнаказанным. Особенно если цена этого предательства определяется в свободно конвертируемой валюте.

Вообще-то Николай был обречен: если не сейчас, так через год или два Генрих все равно убрал бы его со своей дороги. Несмотря на тот беспредел, что творят криминальные структуры в нашем городе, они свято чтут свой собственный кодекс чести и никому не позволяют его нарушать.

У меня на глазах темно-вишневую машину Николая «милиционеры» облили бензином, подтолкнули к спуску в недалекий от обочины овраг и… уже через минуту раздался взрыв. Я автоматически вздрогнула, но особой жалости не почувствовала — там, в куче металла и тонированных стекол, находился человек, совершивший мерзкое преступление.

— Интересно, что вы будете делать со мной? Посадите в следующую машину? — дерзко спросила я, повернувшись к Генриху.

— Ну что вы! — воскликнул он. — Вы оказали мне большую услугу, рассказав о махинациях Филатова. Кроме того, умудрившись спасти вас от ДТП, я теперь чувствую личную ответственность за вашу жизнь и здоровье. Кстати, как вы себя чувствуете?

— Нормально, — буркнула я. — Не боитесь, что я сейчас все-таки доберусь до милиции и обо всем расскажу? Например, номер этой машины я запомнила…

— Татьяна Александровна, не смешите меня, — улыбнулся Генрих. — У меня — твердое алиби, моих людей буквально через несколько минут не будет в городе, а эта машина… Ее ваши милицейские друзья могут поискать в Волге. Но вы не расстраивайтесь, — тут же добавил он, возвращая мой сотовый. — Признание Филатова, как я понимаю, у вас есть, свою работу вы сделали хорошо… Кстати, это — вознаграждение за информацию.

Я скорее почувствовала, чем увидела в своей руке пачку денег, но адекватно отреагировать на ситуацию не смогла. Генрих очень точно подметил: свою работу я сделала хорошо. А то, что преступник наказан не мной и даже не милицией, меня почему-то не особо раздражало. «Странно, я же сейчас беситься должна, — неслись у меня в голове нестройные мысли. — А я тут сижу и как ни в чем не бывало беседую с криминальным авторитетом». Впрочем, мое бездействие в настоящее время было вызвано не усталостью или головной болью: Филатов на самом деле заслуживал более сурового наказания, чем несколько лет тюрьмы. «Филиппа никто не вернет, а Алена еще долго будет вспоминать весь этот кошмар», — подумала я, и совесть моя окончательно успокоилась.

— Отвезите меня в ближайшее отделение милиции, — попросила я. — Все равно надо будет сообщить об аварии.

— Не беспокойтесь, это уже сделали, — снова улыбнулся Генрих.

* * *

«Маска, я тебя не знаю!» — завертелась у меня в голове цитата, едва я открыла глаза и увидела склоненное над собой лицо в белой марлевой маске.

— Танечка, ну, слава богу, — с облегчением выдохнул кто-то справа от меня.

Я попыталась повернуться, чтобы посмотреть на физическую оболочку обладателя голоса, но это удалось мне с большим трудом. Кто-то — вроде моя подруга Светка? — сидел возле моей кровати и улыбался.

— У меня что, амнезия? — в ужасе спросила я, меньше всего на свете желая уподобляться глупым курицам из аргентинских сериалов, постоянно теряющим то память, то собственных детей. — Я разве в больнице?

— Нет, у себя дома. Просто Юля посоветовала применить этот маскарад, потому что Гарик обещал приехать, — пояснил мне «кто-то» в белой марлевой маске, очевидно, мой лечащий врач, но с голосом Алены Тумановой.

Я рассмеялась и вспомнила: не успела я отделаться от расспросов Мельникова и добраться до собственной квартиры, как тут же попала в руки подруг. Проболтав с ними почти до шести утра и испытав на себе почти все чудодейственные средства из моей домашней аптечки, я буквально «вырубилась» в гостиной.

— Танэчка! — Гарик сначала просунул в дверь комнаты огромный букет алых роз, а потом — собственную физиономию. — Поправляйся скорее!

Светка, попробовавшая встать на пути Папазяна, то есть букета, была отодвинута в сторону, а розы оставлены на столике.

— Выздоравливай, — подмигнул мне Гарик и вышел, видимо, уступая место остальным посетителям, потому что в прихожей слышались недовольные голоса, выясняющие свою очередь.

— Свет, это что за цирк? — зашипела я недовольно. — Все, доступ к телу временно прекращен. Объясни мне, в чем дело? — потребовала я, поднимаясь на ноги и с радостью отмечая, что инвалидность мне пока не грозит. — Неужели все думают, что у меня действительно заразная болезнь, как мы с Юлькой когда-то придумали?

— Конечно, нет, — отмахнулась Алена. — Как только уедет ваш друг, все меры предосторожности будут сняты. Просто он позвонил, когда вы спали, вот мы и решили этот спектакль сыграть.

Едва захлопнулась входная дверь, как она и Светка одним движением отделались от белых масок и расхохотались. Мне просто ничего не оставалось, как присоединиться к ним.

— Маруся звонила, и Мельников поговорить хочет, — сообщила мне Светка, как только мы отсмеялись. — Кирилл пока к тебе никого не пропускает, только меня. Конечно, под нажимом мужа, — улыбнулась она.

Я тоже усмехнулась, оживив в памяти внушительную стопятидесятикилограммовую фигуру Светкиного супруга, — никто еще не устоял перед его обаянием.

— Он и сейчас там дежурит — наплыв посетителей сдерживает, — объяснила Светка сравнительную тишину в коридоре. — С кем будешь говорить?

— С Аленой, — не колеблясь, ответила я, заметив, что Туманова побледнела.

Конечно, разговоров у нас со вчерашнего вечера и так было предостаточно, но я предпочитаю всегда самое важное — говорить без свидетелей. Профессиональная интуиция не подвела меня и на этот раз: Алена больше всех была заинтересована в результатах дела.