— Только…

Тим тут же поворачивается. Пристально смотрит мне в глаза.

— Что?

— Все выглядело так, будто ты мне насильно эти таблетки впихнул, не особо заботясь, что я сама по этому поводу думаю.

— Знаю.

Он со мной соглашается, из-за чего мне становится сложнее подбирать дальнейшие слова.

— Это так и было?

— Не знаю, — смотрит перед собой. — У тебя много приоритетов. Учеба, карьера… Мне бы не очень хотелось все портить, — выдает мрачно. — Меня слегка закоротило, видимо. Нужно было что-то решать, делать… Прости, если это выглядело плохо. Твое мнение для меня важно.

Подбираюсь к нему поближе, забираясь под бок, и кладу голову на плечо.

— Спасибо, — бормочу, прикрывая глаза, а потом задаю не менее волнующий вопрос. — Если таблетка не сработает? Что мы будем делать?

Тим

Интересный вопрос. Его я тоже весь день в голове кручу. Что мы будем делать?

— Вариантов немного, — смотрю на Аринку. — Твое слово в этом вопросе решающее. Тело твое.

— А если я решу рожать?

— Я поддержу любое решение.

И это чистая правда. На аборт я ее точно не отправлю, такой мысли в принципе не возникло.

Громова опускает взгляд, прижимается ко мне теснее.

— Не очень хочу развивать эту тему, — бормочет в плечо. — Пока слишком много планов и желаний, которые никак с детьми не связаны.

— Отца твоего главной нянькой сделаем, — ржу. Нервное, конечно. — Шутка.

Судя по выражению лица, Арина не оценила.

— Ему, такое не ляпни, — закатывает глаза и поднимается на ноги. У меня в этот момент как раз звонит телефон. Это человек Кайсарова.

Пока я выхожу за пределы двора, чтобы забрать накопитель с уже имеющимися наработками, Аринка топает к бассейну. Нахожу ее на самом краю с опущенными в воду ногами минут через десять.

Бросаю взгляд на поджатые пухлые губы и, честно говоря, до сих пор не могу уложить в голове, что пару часов назад мой член был у нее во рту. Что-то за гранью реальности.

Я много о ней думал, и горизонтальная плоскость не исключение. На самом деле все эти два года и выезжал-то только на мыслях о Громовой. Она была той самой нитью, которая связывала меня с реальностью, чтобы не сотворить херни. А зная себя, я мог…

Если поначалу идея отца сослать меня в училище даже обрадовала, с глаз долой — из сердца вон, что называется, то спустя пару месяцев покорность приелась. Не в моем характере ходить строем и выполнять приказы. А выполнять приходилось. Иногда были моменты, когда хотелось сигануть через забор и свалить куда-нибудь на Ямайку. Просто чилить.

Но мысль о том, что, как только я за этим забором окажусь, тут же поеду к Громовой, чтобы окончательно доломать ее жизнь, держала в узде. Мне кажется, тогда, два года назад, я бы точно это сделал. Точно бы промял ее под себя. И жили бы мы счастливо… В чем я сильно сомневаюсь.

— Кто приходил?

— Да это по поводу работы. Данные привезли.

— А скинуть не проще?

— Нет, — качнув головой, тянусь за Аринкой, чтобы пересадить на свои колени.

Она поддается. Становится такой покорной в моих руках, мягкой. Целует в губы, а потом прижимается к груди.

— Мы мало об этом говорили, Тим. Но мне нужно…

— Ты о прошлом?

— Да. Все эти два года, — выдыхает так шумно, отчаянно, — мне тебя очень не хватало. Я ведь только тогда осознала, что ты всегда был в моей жизни. Сначала как бесячий мальчик, потом как враг, которого я до смерти боялась, а потом влюбилась. Окончательно, — смотрит мне в глаза, — и бесповоротно. Ты всегда был рядом, даже если был далеко. Всегда, но не эти два года. Ни одного звонка, ни одного сообщения! Почему?

— Почему? Я миллионы раз хотел тебе позвонить, написать, но, как только брал телефон в руки, не знал, что говорить, какие слова складывать в предложения.

Говорю быстро. Отрывисто. Мне ее заплаканное лицо больше года снилось. Не каждый день, конечно, периодически. Но снилось. Все два года я жил с полной уверенностью, что она меня ненавидит.

Болел ей, но держал дистанцию. Не хотел больше причинять боль. Только не ей.

— Ты не чувствовал моей любви? — спрашивает в лоб. — Тогда, когда поехал к Янке… Боже, — качает головой и кусает губы. — Я сейчас оправдания тебе ищу. И в глубине души хочу, чтобы ты соврал, если это не так. Тогда, на кухне, ты попросил меня не врать, если я тебя не люблю… А я прошу соврать, если это не так.

— Ты правда хотел с ней…

— Все, что я сейчас скажу, уже будет далеко от правды. Не знаю. Прости.

Некоторое время смотрю на воду. Бассейн выложен изнутри голубой плиткой, чтобы придать воде идеальный бирюзовый цвет.

Прокручиваю в голове свое первое признание, день, когда окончательно понял и озвучил Арине, что влюбился. Она тогда промолчала. Я попросил не врать, если она не чувствует того же, а потом просто мечтал, чтобы она соврала вместо затянувшегося молчания.

Это был первый серьезный удар по моему самолюбию, по моим чувствам…

— Я… — тянусь в карман за сигаретами, но их там не оказывается. — Тебя ревновал. Ко всем. Ко всему. Моим главным соперником стали твои стремления. Учеба, поступление, книжки эти… Ты когда в машине оттолкнула, меня это задело во второй раз. Ты правда думала, что я не услышу твое «нет» и трахну тебя на окраине города в тачке?

Аринка сжимается. Опускает голову. Думала, значит.

— Сейчас я понимаю, что это тупо. Нужно было поговорить, а я психанул. Наслоилось. Все эти «некогда» и «потом». Мы с тобой были вместе, но мне всегда казалось, будто я один. Ты есть, но как-то недосягаемо далеко.

Слышу тихий всхлип, и мурашки по коже бегут.

— Эй, ты чего? — прижимаю ее крепче, поддевая пальцами подбородок. — Посмотри на меня. Арин!

Ариша нехотя распахивает глаза. Серые льдинки.

— Я думала, ты играешь, — снова всхлипывает, — так долго думала, что все это не по-настоящему. А когда поняла, что влюбилась, испугалась. Мне было так страшно, что все закончится. А потом та ссора, и… я…

— Не реви.

Она часто кивает, но при этом начинает рыдать еще громче.

Внутри разрывается снаряд. Грудь обжигает. Больно. Она плачет, и меня триггерит. Когда мы расставались, она рыдала посреди улицы, а я просто не понимал, что должен сделать, чтобы все исправить. Пошел по самому легкому пути — исчез. Сейчас, именно вот в эту самую минуту, жалею.

— Я так хотела, чтобы ты вернулся. Чтобы все это оказалось шуткой. Просто проснуться и понять, что ты рядом и у нас все хорошо. Целых два года, Азарин! Я так хотела тебя ненавидеть, так хотела отомстить, но даже этого не смогла.