Когда она подняла голову, Андрей стоял в трех шагах от нее и внимательно серьезно смотрел.

– Не нужно переживать, Вера, – сказал он. – Я видел, как наша работница однажды так же опрокинула ведро. И тоже упала. Вы не ушиблись?

– Не знаю. Не важно. Просто у меня один этот халат, я взяла одни тапки, я собиралась подать ужин… И что теперь делать?

– Смешная вы какая. Все так просто. Принять ванну, надеть один из сотни маминых халатов, взять ее тапки.

– Как-то неудобно. Пришел чужой человек с улицы…

– Ну, с какой улицы… И у нас не одна ванная комната, как вы, видимо, заметили.

Направляясь в ванную, Вера думала уже о том, что она теперь показалась ему полной дикаркой. Пол помыла, а себя – застеснялась. И тут же успокоилась. Ну, дикарка. А что в этом плохого? Зато квартиры у сирот не отбирает.

Она наполнила джакузи горячей водой, плеснула из всяких бутылочек ароматические масла и пену. Замерла от счастья и блаженства. Потом намазалась маслом для кожи, тоже из разных флаконов, вытянула перед собой свои изящные руки с тонкими пальцами, в свете золотистых светильников они показались сияющими. И замурлыкала какую-то нежную мелодию, похожую на колыбельную. У нее был абсолютный слух, хороший голос, но петь дома Вера стеснялась. Да и как-то некогда всегда было. Она достала из стенного шкафа чистое пушистое белое полотенце, с наслаждением почувствовала его прикосновение к горячей коже. У большого зеркала брызнула на себя духами из разных флаконов. Вдохнула пьяный и пряный запах почти со стоном. Посмотрела на вешалках халаты Елены. Их было много. И так странно: один – практически такой же, как у нее, синий с красным, только, конечно, в отличие от ее китайской синтетики – настоящий шелк, с тяжелыми, сплетенными в косичку кистями пояса. Вера надела его, а свой аккуратно сложила в шелковистый пакет, их много лежало на одной полке. Туда же сунула свои тапочки, надела мягкие, пушистые носки Елены, которые нашла в отдельном ящике. Она как-то не подумала взять с собой чистые халат и тапки. А влезать в джинсы и толстовку не хотелось. И внутренний голос ей подарил еще одно объяснение. Если Андрей увидит ее в джинсах, он испугается, что Вера уходит, а ему здесь мучиться одному. Она же должна дождаться звонка терапевта. И вообще – не может его оставить. На самом деле мучиться не хотелось ей самой. Замучилась она мучиться.

Вера открыла дверь и ничуть не удивилась, увидев сразу Андрея. Только порадовалась тому, что выйдет к нему в этом красивом халате, окутанная ароматным туманом. Она не удивилась и тому, что на Андрее были другие брюки, чистая голубая рубашка. Его мягкие кудри были еще мокрыми.

– А я кофе сварил, – сказал он. – Там столько вкусных вещей, но мне пока ничего не хочется. Может, потом поедим? Когда врач нам позвонит?

– Конечно. Я тоже сейчас есть не смогу.

И что-то глазам ее стало горячо. Она сейчас ему нужнее всех. Никогда не встречала такого преданного взгляда. Да и никто не встречал ее так.

Они сели у камина прямо на теплый пол из чего-то очень приятного. Он был бы теплым и без камина. Между ними – низкий деревянный стол.

– Вера, вам нравится кофе? – тревожно спросил Андрей. – Я готовлю по разным рецептам, но мама иногда говорит, что получилась бурда.

– Мне нравится, – серьезно ответила Вера. – А мы можем обращаться друг к другу на «ты»? Я как-то теряюсь, когда мне «вы» говорят. Как будто я не одна.

– Буду очень рад. Вера, вам не звонил ваш знакомый? Точнее, твой.

– Еще нет. У него самого прием в поликлинике. Но он обязательно узнает. Я буду ждать звонка здесь.

– А потом уедешь?

В глазах метнулись страх и боль. Что же с ним, таким, делать?

– Андрей, – строго сказала Вера, – мы не будем ничего загадывать, пока не узнаем. Расскажи что-нибудь. Я бы сама рассказала, но ничего не знаю.

– Хорошо, – кивнул он, лицо его стало вдруг сосредоточенным, вдохновенным.

Тихо по морю бегут

Страха белые слоны,

Рыбы голые поют,

Звезды падают с луны.

– Тебе нравится?

– Мне очень нравится, – Вера так удивилась. – А чьи это стихи?

– Это Даниил Хармс. Гениальный и несчастный человек. Душа у него болела. Как у меня. Это так неудобно. Это никому не нужно.

– Нужно, – вдруг уверенно сказала Вера. – Вот и у меня душа болит сейчас. Но он сумел такие слова написать, ты это знаешь, а я себе так не могу помочь. И тебе.

– Как хорошо ты это сказала.

Позвонил телефон Веры. Она выслушала то, что ей сказали, поблагодарила.

– Это мой терапевт. Он дозвонился. Да, Елена в реанимации, состояние еще тяжелое, но опасности для жизни нет. К ней пока нельзя. А сейчас ты не мог бы сходить в другую комнату, лучше всего включить какую-то музыку. Я врать собираюсь. При тебе неудобно.

Когда Андрей вышел, Вера позвонила в салон.

– Здравствуйте, Аня. Это Вера Симонова. Мне очень нужен мобильный телефон Светланы. Пожалуйста. Это серьезно. Да, я запомнила. Да, такая память. Спасибо большое. До свидания.

Перед звонком Свете Вера глубоко вздохнула, выдохнула.

– Здравствуй, Света. Это Вера. Ничего, что я тебя вне работы беспокою? Просьба у меня. Я сейчас дома у Елены. С ее сыном. А мне завтра нужно в больницу, ту, которая недалеко от вас, пару остановок на трамвае. Меня там ждет мальчик Костя Ветров, у которого мама погибла в ДТП, ну, ты помнишь, по телевизору еще передавали про аварию на перекрестке возле салона. Ты не поможешь? Я позвоню завотделением, он пустит.

– Конечно. Какие вопросы. У меня сейчас Станислав. Его пустят? Если нет, он подождет. Я приготовлю еду. Говори, куда ехать, кому звонить, что говорить.

После того как Света забила себе в айфон информацию, Вера сказала:

– А еще одну просьбу можно? Небольшую.

– Вера, надо просто говорить: мне нужна помощь. И все. Что?

– Ты не могла бы моему мужу позвонить поздно вечером и сказать, что я у тебя. Заехала, мне стало плохо, ты дала мне лекарство, и я уснула.

– Конечно. Ничего себе…

Вера села опять на пол, напряженно посмотрела на огонь, как будто требовала от него ответа. Ей казалось, что у нее такая куча дел. Что надо бежать, спешить и падать… А на самом деле главное сейчас – успокоить, утешить одинокого, странного и красивого человека. Она еще утром о нем не думала. Вообще никогда не думала. Просто случилась у него беда, а Вера ступила в ее круг. И почему-то почувствовала себя здесь своей. Как будто это ее человек, а его беда ждала и ее. Они пройдут этот ужас вместе. Игорь и Виктор после ужина, продуктов у Веры в холодильнике как минимум на неделю, забудут, что она есть на свете. До завтрака. За завтраком дружно ее поругают. И опять забудут. Они будут при своем деле. Вера – при своем. А Света Костику понравится. А Вера к нему вырвется как только сможет.