приставать, — устало и как-то грустно произнёс Коготь. — Мне сейчас вот вообще не до развлечений. Глыбу с трудом спровадил. Хотел один побыть, подумать. Голову проветрить, а тут ты появилась.

— Ну извини, — ответила даже немного виновато.

— Ладно уж, — вздохнул он, взял меня за руку и повёл к тому месту, где до этого сидел. — Побудь со мной. Тут отличный вид. А когда небо немного проясняется, появляется лунная дорожка.

Пират опустился прямо на палубу и потянул меня за собой. Я села рядом с ним, не понимая, почему слушаюсь, почему даже не пытаюсь вырваться или сбежать?

— Говорят, только на лунной дорожке могут встретиться русалки ‒ дочери морского царя — и человеческие мужчины. Только там, на границе двух миров, они могут открыто быть вместе, — он говорил спокойно, а его голос в окружающей темноте казался мне завораживающим.

— Это просто сказки, — сказала я.

— А мне в детстве нравилось их слушать, — ответил пират. — Дед часто брал меня с собой в море, а тёмными ночами мы с ним вот так же садились на пустынной палубе, и он рассказывал мне истории. Что-то из них было выдумкой, что-то чистой правдой. Но дед никогда не пояснял. Говорил, что я должен сам научиться отличать сказку от истины. А я, кажется, так и не научился.

Он погладил мою ладонь, а потом вдруг переплёл свои пальцы с моими.

— Вот и с тобой так, Мелисса, — проговорил тихо. — Не понять, то ли сказка, то ли явь. Я ведь не могу тебе нравиться. Не со всем этим.

Коготь указал свободной рукой на своё лицо, пересечённое шрамом.

— Но ты сидишь со мной, и в твоих глазах нет ни проблеска страха. Только интерес и… что-то похожее на нежность. Разве я заслуживаю таких взглядов?

Я промолчала, и он ответил сам:

— Нет, Мэл, не заслуживаю. И тебе нужно держаться от меня как можно дальше, — проговорил он и, усмехнувшись, добавил: — По крайней мере, пока не закончится эта игра.

— Какая игра? — спросила осторожно.

Его откровенность сбивала с толку и заставляла проникаться к нему ещё большей неуместной симпатией. Он ведь сейчас на самом деле открывался мне совсем с другой стороны. С той, о существовании которой я раньше и не подозревала. Или это просто спектакль? Если да, то Коготь прекрасный актёр.

— Та, в которую я влез. И я мог бы тебе рассказать, мог бы даже попросить повлиять на решение твоего дяди. Но… — он чуть крепче сжал мои пальцы. — Не стану этого делать.

— И откуда же такое благородство? — бросила со скепсисом.

— Сам не знаю, — пират улыбнулся. — Может, я просто уважаю твоё бесстрашие? Или… ты мне просто нравишься, Мелисса-незабудка.

— Что за привычка придумывать мне прозвища?

— Тебе не подходит короткое «Мэл», — Коготь скривился. — Слишком сухое. Грубое. И простое. А ты не такая. Ты — ребус, который мне очень интересно разгадывать.

— Знаешь, из нас двоих ребус именно ты. Даже не ребус, а головоломка.

Он хмыкнул, но возражать не стал.

Некоторое время мы сидели в тишине. Слушали шум волн, бьющихся о борт, лёгкий свист ветра, едва уловимое поскрипывание мачт. И мне было спокойно и хорошо, а по душе разливалось тепло и умиротворение. Поразительно, что это чувство пришло ко мне рядом с самым настоящим пиратом. Он, кстати, тоже теперь казался не таким напряжённым и подавленным. Словно моё присутствие тоже помогало ему вернуть душевное равновесие.

— Здесь становится холодно, — сказал вдруг. — Идём в каюту. У меня есть неплохое вино.

— Не думаю, что это хорошая идея, — возразила я, очень вовремя вспомнив, как этот самый мужчина после прошлого поцелуя настоятельно зазывал меня к себе.

— Боишься? — в его голосе звучало удовольствие.

— Знаешь, не то чтобы боюсь, но опасаюсь, — призналась ему. — Не хочу глупо поддаться искушению.

Коготь хмыкнул.

— А в этом ты права, — проговорил с лёгким сожалением. — Искушение очень велико.

Он чуть приподнялся и сел так, чтобы мы оказались лицом к лицу. Коснулся моего плеча, переместил руку к затылку и склонился к губам.

— Никуда не пойдём, — проговорил завораживающим голосом. — Нам и тут хорошо.

И только теперь поцеловал. Нежно, медленно, так сладко и приятно, что у меня из головы мигом сдуло остатки адекватности. Я не просто ответила ему, а сделала это с искренностью и наслаждением. Все вопросы и сомнения ушли куда-то на задний план. Мне вдруг стало плевать на них. Куда сильнее волновало происходящее сейчас между мной и Когтем, наше смешавшееся дыхание и наши губы, без слов говорящие сейчас о самом важном.

Ощутив под спиной твёрдые доски палубы, я не испугалась, совсем наоборот. Обняла своего пирата крепче, чуть прикусила за губу. А он вдруг отстранился и, приподнявшись надо мной, напряжённо замер.

— Что…?

— Тише, — перебил Коготь и быстро встал на ноги.

Подал мне руку, помогая подняться и вдруг вытащил из кармана браслет-портал.

Пират привлёк меня к себе и поцеловал в шею. Но вдруг остановился, а я почувствовала, что он вкладывает мне в руку артефакт:

— Переносись в академию, Мэл. Сейчас же, — прошептал мне на ухо. — Здесь посторонние. Не друзья.

— Я не умею, — ответила растерянно. — Никогда не использовала такие вещи.

— Просто зажми его в руке и представь место, куда хочешь попасть. Во всех деталях. А потом пусти к артефакту импульс силы.

Пират сказал это быстро. И не успела я задать новый вопрос, как он вдруг резко развернулся, задвинул меня к себе за спину, а в его руках появилось по боевому плетению. Я выглянула из-за его плеча и едва сдержала крик. Со всех сторон нас обступали люди, состоящие из плотной тьмы. Их было четверо, а вот оружия ни один не держал. Хотя зачем оно им — они сами по себе оружие. Теневые воины. Я недавно читала про таких. Они были настоящим ожившим порождением тьмы.

— Без глупостей, — проговорил неожиданно появившийся перед нами черноволосый молодой мужчина. Он точно был человеком, но казался мне ещё более опасным, чем порождения мрака. — Твоя магия против теней бессильна. Лучше просто отпусти девушку и сдайся.

— Уверен? — ехидно бросил Коготь.

И плетения в его руках из голубоватых вдруг стали золотистыми. Пират бросил одно из них в стоящую ближе всего тень, и та с шипением истаяла. А вокруг нас засиял бело-золотым полупрозрачный защитный купол.

— Светлый, — в голосе черноволосого слышались раздражение и досада.

Но