Квартира, которую Саврас снял для своей пассии, была на первом этаже, и это частично упрощало слежку, но похвастаться результатами сотрудники наблюдения долгое время не могли. Все, кто наблюдал за квартирой Илюшиной, ежедневно писали отчеты, которые читал лично Зверев. Все в Управлении знали, что Зверь не особо дружит с бумагами, а предпочитает реальные дела, но на этот раз он штудировал доклады лично.

Прошло пять дней, но ни Саврас, ни Лекса, ни кто-то другой, способный вызвать интерес оперативников, так и не появились. За эти дни квартиру навестил сантехник (его проверили и допросили, он оказался тем, за кого себя выдавал), почтальон (с этим тоже была проведена работа), пару раз забегала соседка, ругалась с Илюшиной из-за того, что она слишком громко включает по вечерам патефон.

Пару раз Звереву из Ленинграда звонил Веня. Он сообщил, что добрался и обустроился в гостинице. Потом доложил, что на Литейном проспекте ни в одном медучреждении про Лизу Еремину не знают. Зверев выслушал Костина молча и сказал лишь одно слово: «Ищи!» После чего повесил трубку.

На следующее утро Зверев снова сидел в отделе и читал полученные Богдановым ответы на запросы. За все эти дни он только один раз встретился с Сашей, но эта встреча оказалась блеклой и неинтересной. Зверев все время думал о банде Лощеного, почти не слушал Сашины рассказы и отвечал на ее вопросы невпопад. Саша не обижалась, а может быть, только делала вид, что не обижается. Они по-прежнему держали дистанцию. Зверев временами отвечал резко, порою даже грубо. В эти дни он думал о другой женщине, и Саша определенно это ощущала.

Зверев помнил наизусть отчеты оперов, ведущих слежку.

Большую часть времени Илюшина проводила дома. Иногда выходила на прогулку и праздно болталась по магазинам и рынкам. Один раз она посетила кинотеатр «Родина», чтобы в одиночестве посмотреть «Леди на один день»[27], один раз сходила на выставку мод. Регулярно бывала в ювелирном магазине на проспекте Энтузиастов и время от времени захаживала в меховой магазин на улице Труда.

Последние дни Зверев был дерганый, много курил. Наконец, прочитав очередной доклад, он вызвал к себе наблюдателей, Борю Семина и Леньку Куделькина, и принялся расспрашивать их с особым пристрастием. Сличив показания оперативников, услышав их мнение, Зверев беззвучно рассмеялся и сказал, обращаясь сам к себе:

– Есть! Вот она, закономерность! А раз есть закономерность, значит, есть и ключик, открывающий ворота этой крепости! Ну что же, пожалуй, стоит двинуться на штурм. Ваша колымага здесь?

Семин и Куделькин переглянулись.

– Да как же? Она же у дома этой барышни дежурит, – ответил Семин.

– Тогда возьмем машину Корнева. Оба едете со мной! – приказал Зверев, поднимая трубку телефона.

Он не появлялся уже вторую неделю. Софья злилась, ругала его последними словами, но при этом всякий раз ближе к вечеру, когда за окном слышались шаги, спешила к двери.

Его звали Георгий, так же, как и ее отца, агента по снабжению и сбыту на кондитерской фабрике «Золотой петушок», погибшего вместе с женой в своей собственной квартире от бомбежки в первые дни войны. Отец вышел из низов, из обычной крестьянской семьи, но выбился в люди и стал прилично зарабатывать. При этом Георгий Илюшин не любил ни роскоши, ни праздных гуляний. Свою жену, мать Софьи, он ничем не баловал, заставлял сидеть дома и вечно чем-то попрекал. Одним словом, ее мать была забитой простушкой, а отец до самой своей смерти так и остался скрягой. Софья выросла совсем другой.

Другим был ее Георгий.

По паспорту он значился Георгием Юлиановичем Саврасовым, но она называла его Жоржем. В криминальном мире он именовался Саврасом, и это было имя, на которое Георгий откликался гораздо охотнее, чем на все остальные, вместе взятые.

Они познакомились в ресторане «Золотой лев» в сорок пятом, где она в те годы работала шансонеткой. Тогда она встречалась с Толиком – сыном директора конструкторского бюро завода «Металлист». Толик был на год младше Софьи. Он влюбился в нее с первого взгляда, увидев ее на сцене, и стал приходить в «Золотой лев» регулярно. Он дарил ей цветы, потом пригласил в театр, потом долго ухаживал, пока она, наконец, не уступила. Получив свое, Толик не давал Софье проходу, ревновал к каждому встречному и, наконец, позвал замуж. В тот вечер, когда она закончила свое выступление, Толик пригласил ее к столу и вручил тоненькое колечко с невзрачным камешком. Увидев такой сомнительный подарок, Софья рассмеялась Толику в лицо:

– За сколько ты это купил? Ты думаешь, это бриллиант?

– Это не бриллиант, но разве это имеет какое-то значение? – Толик замялся и побагровел.

– Глупыш! Конечно, это имеет значение! Ты хочешь, чтобы я стала твоей женой и даришь мне простую стекляшку? И это сейчас! Что же будет, когда мы проживем десяток лет? Что ты тогда будешь мне дарить? Сковородки?

Толик побагровел еще сильнее:

– Я люблю тебя и считаю, что это – главное, а ты упрекаешь меня, что я не потратил на это кольцо кучу денег? И не называй меня «глупышом»! Меня это бесит. Отвечай, ты выйдешь за меня?

– Твой папочка – большая шишка. У него определенно водятся деньги, и если их нет у тебя, то он наверняка мог бы тебе их одолжить. Ты самый настоящий жмот, поэтому убирайся, я не стану твоей женой!

Толик вскочил и хлопнул ладонью по столу:

– Ты бессердечная тварь! Ты бездарность! Ты думаешь, что здесь кому-то нравятся твои песенки? Тебя здесь держат лишь потому, что у тебя смазливое личико. Тебе уже тридцать три, скоро твое лицо и твоя шея начнут покрываться морщинами, а твой хозяин вышвырнет тебя на улицу… Тогда тебя ждет либо голодная смерть, либо панель!

Софья вскочила и отвесила Толику увесистую пощечину. Он съежился как ребенок, ухватился за щеку и замахнулся для ответного удара. Софья подалась вперед, подставляя себя, но удара не последовало. Худощавый мужчина в черном пиджаке перехватил руку Толика, рванул его на себя и резко ударил в живот. Несостоявшийся жених заскулил, как побитый щенок, на его лице выступили слезы.

Метрдотель в приталенной красной жилетке двинулся было к дерущимся, но вдруг застыл, поправил бабочку и с пониманием кивнул худощавому. Незнакомец обернулся, кому-то махнул, указывая на Толика. Тут же появился бритоголовый здоровяк с двойным подбородком. Он ухватил Толика за шиворот и потащил к выходу. Тот размахивал руками и что-то верещал, но никто даже не пошевелился, чтобы ему помочь.

– Я вижу, вы разбираетесь в драгоценностях, – с улыбкой проговорил незнакомец. – Даю вам слово, если мы поладим, я буду дарить вам что-то более стоящее.

– Поладим? Что вы имеете в виду?

– То самое, о чем ты подумала, детка.

Софья громко фыркнула:

– Разве можно так разговаривать с приличной дамой?