И для верности снова встряхнул меня как тряпичную куклу.

Я с трудом разлепил разом пересохшие губы.

— Это… моя… квартира… Я… здесь… живу…

— Вот дубина, — с досадой посетовал мой мучитель. — Я спрашиваю, как ты оказался вот тут!

И он почему-то указал пальцем на стену. Будто я только что вышел прямо из стены!

— Повторяю вопрос, — злобно проговорил «крепыш». — как ты оказался вот тут!

И он вновь кивнул на стену моей квартиры. Тяжело проследив за его взглядом, я понял, что он имел в виду. Там, на стене, висел отрывной календарь.

Ого! Что же он имеет в виду? Неужели…

— Из какого ты года, дурень?

Я осоловело глянул на него и — черт меня дернул! — пьяным голосом протянул:

Милый, ты с какого года?

Ты с какого па-ро-хо-да?

Положительно, Сотников прав: склонность к цитированию у меня живет в крови и не всегда доводит до хорошего, вот как сейчас. «Качок» тут же двинул меня в бок.

— Нет, вы только подумайте! Он еще и издевается над нами! — возмущенно проговорил «крепыш», оглядываясь в сторону прихожей.

Это с его стороны было неосмотрительно. Теперь я точно знал, что там кто-то есть, и этот «кто-то» очень не хочет демонстрировать мне свою физиономию. Мы, что ли, знакомы?

— Я тебя про год спрашиваю, чепушила!

Вот терпеть не могу, когда на меня орут, да при этом еще и прямо в лицо. Поэтому я отвернулся и устало прошептал:

— Пошел к черту…

Ответочка не заставила себя ждать. Бил этот качок сильно, но умело, лица не трогал, все больше в корпус и по бокам.

— Хватит с него, — велел человек в прихожей. — Оставь ему «ЦэУ», и уходим.

— Ясно, — кивнул подручный этого «невидимки» и больно ухватил железными пальцами меня за подбородок. — Слушай сюда, дебил. Про нас никому не слова. Особенно твоему Сотникову. Лучше будет, если с сегодняшнего дня ты вообще станешь обходить его стороной, за километр. И вспоминай! Вспоминай, чепушила…

Напоследок этот урод пнул меня еще пару раз, а потом налетчики ушли. Я посидел еще немного, привалившись к стене, а затем, кряхтя и постанывая, доковылял до телефона.

Сотников оказался на рабочем месте, трубку взял сразу. Выслушал мой сбивчивый рассказ молча, ни разу не перебивая. И лишь когда мой рассказ иссяк, спросил:

— Что об этом думаешь?

— Думаю, что это те же самые, что один раз уже устроили у меня в квартире шмон.

— Что искали на этот раз? — спросил шеф, как будто знал, что они искали в предыдущий.

— Деньги конечно, что же еще?

— Нашли?

— Ага… Вместе с черной кошкой из темной комнаты… Откуда у меня деньги, шеф? Родители, наверное, уже прислали перевод, но я его ещё не получил на почте, извещения-то нет!

Я немного помолчал, сделав паузу, потому что даже сам на миг задохнулся от своего вдохновенного вранья. А затем веско добавил:

— Но ничто не гарантирует мне, что они не вернутся.

— Не вернутся, — пообещал шеф. — В свое время мы отыскали в городе матушку одного крупного местного бандюгана. Старушка страдала прогрессирующей старческой деменцией и однажды ушла из дома куда глаза глядят. Ее все искали трое суток, а мы нашли на пятые, когда уже не осталось никакой надежды. С тех пор ее сын периодически оказывает мне услуги. Я стараюсь не злоупотреблять его расположением, но за твоей квартирой приглядят, и грабителей отвадят. К тебе подойдет человек, и ты просто расскажешь, как выглядели эти грабители.

Вот это уж вряд ли, с досадой подумал я, уставившись на телефонную трубку. Так просто этих друзей, по-моему, не отвадить. По всему видать, моей персоной занялись те, кто знает, и что такое флешка, и что такое мобильный телефон, и даже, наверное, как попасть сюда, в 1980-й год, из другого времени. И при этом злобному качку и его незримому хозяину, не очень-то любящему открывать свою личину по всякому пустячном поводу, похоже, не очень-то нравится мое присутствие в этом городе и именно в этом году. Почему, интересно бы знать.

Я опять еле доковылял до большого платяного шкафа и глянул на свое отражение в зеркальной дверце. Вопреки ожиданиям видимых синяков не наблюдалось, даже на лбу, героически принявшему на себя первый удар противника. А вот тело ломило и ныло, и я не очень представлял, как буду в таком состоянии прогуливаться с милой Анной и при этом изобретательно пудрить ей мозги. Значит, вечернее свидание окончательно отменяется. А счастье было так возможно!

Чтобы залечить раны, как физические, так и душевные, я набрал прохладную ванну и с наслаждением погрузился в воду, как крокодил, по самые ноздри. В воде всегда лучше думается, а единственная мысль, которая меня сейчас снедала, была простой: а не сменить ли мне квартиру, подобру-поздорову, пока еще не поздно? Насколько я помнил молодость, в университете на вахте всегда лежала тетрадка, где были записаны адреса квартир или отдельных комнат, которые сдавались частниками для студентов и абитур. Если подсуетиться, уже завтра можно съехать отсюда, и тогда ищи-свищи абитуриента Якушева.

Не можно и не свистеть, а просто наведаться в приемную комиссию и там под благовидным предлогом узнать мои координаты. Или подождать меня в университетском скверике после моего первого вступительного экзамена — он, кстати, уже на носу — и тогда…

Об этом «тогда» мне сейчас даже думать не хотелось. В конце концов, раз Сотников обещал, пусть все организует. Местная братва пусть тогда разбирается с моими непрошеными гостями, а моя хата с краю. Глядишь, как-нибудь всё и устроится.

В итоге я задремал, и проснулся одновременно оттого, что в ванне вода остыла, а в комнате трезвонил телефон. Я выскочил из ванны, как Архимед, поскользнулся мокрыми пятками на кафельном полу, и лишь удивительнейшим самообладанием удержал равновесие, как фигурист, которого круто занесло на льду. Схватил трубку, но ответом мне были только короткие гудки. В сердцах я бросил трубку на рычаг, но аппарат ожил вновь. И я услышал, как меня спрашивает женский голос.

Анна!

Увы, на сей раз я ошибся — запоздало вспомнил, что у Анны голос приятно низкий; это тембр, который мне особенно нравится у дам любого возраста. А этот женский голос был гораздо выше, хотя, как мне показалось, принадлежал даме заметно взрослее моей новой знакомой. Правда, на мой прямой вопрос телефонная трубка промолчала, хотя секунду назад на том конце провода меня и окликнули по имени. Я стал переспрашивать, требовать ответа, после чего закатил раздраженную тираду насчет бездельников и