Она тоже бросилась к нему:

— Не волнуйся! Я все сделаю! Не тридцать седьмой год на дворе! — очаровательная Санчо Панса обдала огненно-презрительным взглядом Загорайло.

Влад помог ей подобрать с пола брошенные продукты и шикнул на любопытных пацанов, высунувших головы из соседской двери.

— В котором часу Олег Валерьянович приехал от тестя к вам, Марина Романовна? — спросил Влад, подув на подобранный с пола французский батон и церемонно подавая его Архиповой.

— А не пошли бы вы на х… — мило отозвалась аспирантка, вырывая батон у Влада.

— Какие боевые женщины всегда окружают мелкотравчатых персонажей, — себе под нос констатировал Загорайло.

Архипова замахнулась на него батоном, но в это время в дверях появился одетый и даже освеженный парфюмом Стрижов.

— Завтра же ты будешь дома, Олеж! — крикнула ему верная возлюбленная.

— Погибшей Поспеловой вы, я вижу, и не намереваетесь сочувствовать? — спросил у Стрижова в лифте Влад, притиснутый к нему нос к носу.

— А вы вообще заткни… Я вообще не верю тут ни единому слову! Этому бреду! — цедил сквозь зубы Олег.

— Ну, конечно, цель-то не достигнута. Сверчков жив и почти здоров.

— Старший лейтенант, вы бы попридержали поток, — раздраженно попенял Владу Игорь.

И Загорайло замолчал. До дома он ехал в задумчивом и подавленном настроении. Беспечность и жестокость историка отдавали «клиникой». И это диссонировало с тем образом Стрижова, который сложился у сыщика. А потому все обвинение выглядело неестественно и шатко.

Олег Валерьянович был взят под стражу, но обвинение ему пока не предъявили. За отсутствием доказательных улик. О беседе самостийных сыщиков с Инной Павловной Стрижовой речи не шло: спесивая дама, конечно, не пустила бы их на порог. Допрашивать мать задержанного и обыскивать квартиру полагалось официальному следствию, а Шатовой с Загорайло приходилось довольствоваться поисками «вокруг». В понедельник Юлия, по просьбе Влада, отправилась в квартиру убитой Алены, которую та снимала с подругой. Поговорив с девушкой и собрав вещи, Люша должна была встретиться у метро с отцом Поспеловой, который приехал из Рыбинска, чтоб увезти труп дочери в родной город. Иван Федорович, по-видимому, не мог осознать до конца происшедшее. В телефонном разговоре он производил впечатление человека озабоченно-суетливого, куда-то спешащего, заполошного. Шатова страшилась встречи с ним, но мужественно взялась помочь.

Затхлая пятиэтажка на окраине разбередила в сыщице воспоминания о временах убогих жилищ, очередях за едой, за всем, необходимым по блату. О временах всеобщего вранья, которое требовалось разделять с энтузиазмом, чтоб не вызывать подозрений в благонадежности своего среднестатистического существования. Счастье, что очередей и блата не стало. И правда со свободой разгулялись. Да так, что и не убежишь теперь от них, как от липкого сонного кошмара, в котором едва ли можно разобрать, где эта самая правда, а где лукавый щерится, свободу хвостом-хлыстом своим дрессирует. И все же призрак «светлого» прошлого, в виде облезлой двери низкого парадного, заставил женщину настороженно поежиться и, оглянувшись на ползущую МКАД, рекламные щиты и виднеющийся автоцентр с задранной на шпиль иномаркой, с облегчением удостовериться, что на дворе двадцать первый век.

Подружка Алены встретила Юлию в темном коридоре.

— Проходите на кухню. В прихожей лампочка перегорела сегодня. Не успела поменять, — сказала она глухим голосом.

Люша уже заготовила слова соболезнования, когда девушка, выйдя на свет, резко обернулась и с ненавидящей ухмылкой уставилась на сыщицу.

Архивистка Татьяна Земцова стояла во всем параде — с уложенными волосами, на каблуках и в маленьком черном платье перед уставшей, ненакрашенной, наспех одетой в старый свитерок и джинсы Люшей.

— Ну что, фото на память? — мстительница ослепила Шатову вспышкой фотоаппарата. — Шаша попросил сделать сравнительный снимок. Чтобы не так сильно страдать при разрыве с любимой, но осточертевшей спутницей жизни. К тому же не слишком свежей.

Земцова протянула Люше фотоаппарат:

— Теперь ваш черед. Фоткайте! Минутку, мне в три четверти идет. — Танечка приняла отрепетированную позу.

Люша фотоаппарат проигнорировала и скрестила руки, приняв вызов.

— Вы считаете это уместным в данной ситуации? Или Алена Поспелова — не ваша подруга и все это мерзкая игра?

— Моя подруга? Бедная дура-Ленка — моя? Ужасное, необъяснимое стечение обстоятельств. Но я им решила воспользоваться. Когда позвонил этот сыщик и сказал, КТО приедет с вопросами и заодно за вещами, я сразу поняла, что это просто судьба. Ну не дает мне Бог забыть о любимом мужчине. — Танечка села на табуретку, закрутив стройные ноги жгутом, и прикурила сигариллу.

— Скорее, черт тебе не дает забыть, — Люша привалилась к стене, почувствовав, как предательски дрожат ноги.

— А вот это уже плевать! Я, в отличие от избалованных московских домохозяек, космы никому не выдираю. Нет! Я просто добиваюсь своего. Методом неоспоримых доказательств и логики. Я очень умна и целеустремленна. И свое получу. Поверьте, — вкрадчиво сказала Танечка, прижимая руку к груди.

— Где вещи Алены? — Люша вышла из кухни, не намереваясь больше вести диалогов с соперницей.

— Вещи все собраны! В одном хилом пакетике. Что там собирать-то? Она все к бабке вывезла. — Земцова вышла в коридорчик и включила свет — голую лампочку на сером шнуре, которая горела не слишком ярко, но все же работала.

— Знакомый пакетик? — девица подхватила с пола и держала одним пальцем полиэтиленовый пакет, в котором лежало что-то пестрое из одежды, пара книг и баночка крема. Статная Танечка, да еще стоя на каблуках, возвышалась над маленькой Шатовой, как императрица с тронной площадки над провинившейся чернавкой.

Люша замерла. На пакете были изображены две склоненные друг к другу березы, над которыми полукругом шла надпись «Ваш любимый магазин «Березоньки». Единственный и неповторимый в Москве». Этот магазин, находившийся в соседнем с шатовским доме, цеплялся за существование из последних сил: маленькие продовольственные в Москве выжила торговая сеть с броским цветочным названием. Хозяйка «Березонек» знала не один год Шатову — Люша помогала бойкой Людмиле и ее мужу сажать возле входа в кадки тонюсенькие плакучие березы, которые прекрасно прижились и стали символом магазинчика.

— Вот, чек от пятницы. Ваш супруг позавчера навещал меня и привозил гостинцы. Все никак их не доем. Ну, да Саша такой ведь щедрый и непрактичный — не мне вам объяснять, — дружелюбно пояснила разлучница, протягивая Люше чек.

Подготовилась Земцова хорошо. Просто отлично она подготовилась к встрече с соперницей! Люша, посмотрев на чек и не поняв в нем ничего, подняла глаза на Танечку. Она внимательно и задумчиво изучала решительную складку подведенных губ, горящие карие глаза, оттененные ярко и умело, вытянутые феном каштановые волосы — подстриженные и выкрашенные так, как надо. Да, Земцова вполне вписывалась в тот мир, к которому стремилась любыми средствами. Суть она уже усвоила: ценятся не стрижечки, а сделанные по непреложным законам головы.