— Как же я могу знать то, о чем впервые услышал от вас, господин чародей…

— Понятно, — принял такое объяснение колдун. — Жаль, а я, уж было призадумался над тем, что возможно стоит попытаться взять вас, юноша, к себе в обучение. Все же некие изменения в цветах ауры подает определенные надежды. Но, коль вы столь упорно не желаете воспользоваться собственным умом, придется мне эту мысль отбросить, как не конструктивную. А ведь информации у вас имеется более чем достаточно…

— Она, — Куница посмотрел на неподвижную девушку, — может связать вас с потусторонним миром?

— Браво! — довольно воскликнул чернокнижник. — Оказывается, вы все же умеете мыслить и делать верные умозаключения. Только для этого вас необходимо слегка раззадорить. Да, вы совершенно правы, молодой человек, это юное создание — великолепный медиум. И именно с ее помощью мы сейчас призовем сюда дух вашего покойного отца. А уже Тимофея попросим рассказать подробно: где им спрятана реликвия? В обмен на вашу жизнь. Как видите, никакого изощренного изуверства, а все просто и логично. И даже — несколько примитивно.

— Вам-то она зачем понадобилась? — не смог сдержать удивления парень. — Это же православная реликвия.

— Объяснять слишком долго. Да и незачем, — отмахнулся колдун. — Но, уж во всяком случае, не для участия в битве Добра и Зла. Знаете, я совершенно уверен, что они и без меня, как-нибудь промежду собой разберутся. А что касаемо православия — то я, как и вы, тоже был крещен, в младенчестве. А значит, смогу безнаказанно взять ее в руки. Так-то вот, юноша… Гм, вам не кажется, что я к старости слишком говорлив стал? Все, хватит балагурить! Это было мое последнее объяснение. И если не хотите, чтоб я заткнул вам рот, прошу больше не отвлекать от дела пустопорожними разговорами!

— Самый последний вопрос! — взмолился Куница. — Пожалуйста…

Чернокнижник насупился и чуть раздраженно топнул.

— Не знаю, почему я сегодня такой покладистый, наверное — от предчувствия успеха. Ладно, спрашивай.

— Мне, собственно, мало что известно… — неспешно начал Тарас. — Но даже из тех крох ведаю — реликвия в Явь не сама пришла. Не боитесь, что хозяин за нее спросит?

— Архангел Михаил?! — засмеялся чародей. — Вы меня опять разочаровали, юноша. Пристало ли бояться ангельских сил тому, кто давно запродал душу другому владыке? В Яви у архистратига надо мной власти нет, а в чертоги Прави мне уже давно путь заказан. И даже Страшному Суду не освободить душу чернокнижника из Нави, когда придет мой черед распроститься с грешной жизнью. Надеюсь, ответ был достаточно исчерпывающий и вы, наконец-то, перестанете меня отвлекать?

Колдун приблизился к кровати и простер над Аревик руки, ладонями вверх.

— Дух запорожского казака Тимофея Куницы я, Ох Чернобородый, призываю тебя! Явись!

Совершенно неподвижная до этой минуты девушка вздрогнула и беспокойно заворочалась. Выражение лица не изменилось, она не открыла глаз, но при этом явно пыталась то ли приподняться, то ли что-то сказать.

— Дух Тимофея Куницы — явись на мой зов! — повторно потребовал чародей, повышая голос и добавляя в него повелительных интонаций.

Пытаясь не упустить главного, Куница прикрыл правый глаз и неожиданно увидел, что весь, с ног до головы, обмотан какой-то тоненькой светящейся паутинкой. Причем, один конец нити прилеплен к полу, а второй — свободно висит в воздухе прямо перед его носом. Отчего-то начинающему ведуну вспомнился кудель и веретено в руках у бабушки Аглаи, при помощи которых та с необычайным проворством тянула с вычесанной пряжи тонкую, бесконечную нить.

Он мысленно представил себе этот процесс, и в тот же миг остроконечная деревяшка беззвучно завертелась вокруг него юлой, ловко наматывая на себя смирительную паутину, наброшенную чародеем. С каждым оборотом вокруг оси, освобождая парня из колдовского плена.

Теперь оставалось только молиться, чтоб чернокнижник невзначай не оглянулся и не заметил Тарасовых манипуляций.

А у колдуна тем временем, что-то не ладилось. Раз за разом он призывал явиться непокорный дух, от чего тело медиума покрылось обильным потом, и она уже тихо постанывала от проходящего через нее потока сил, но тщетно — запорожский казак Тимофей Куница даже после смерти не хотел подчиняться чьей-то воле.

Тогда колдун вынул из-за пояса короткий кинжал и легонько провел им по внутренней стороне своей руки. И когда выступила кровь, провел окровавленной ладонью по губам девушки.

Аревик в тот же миг выгнулась дугой, взмахнула руками, громко вскрикнула и заговорила хриплым басом:

— Не будоражь напрасно наш покой, колдун! Уймись, смертный! Здесь нет того, кого ты ищешь!

— Как нет? Это невозможно! Он не исполнил своего предназначения и не мог так быстро покинуть чистилище!

— Глупец! Какое чистилище? Как может оказаться среди усопших тот, кто еще не умирал?

— Не умирал? Так Тимофей Куница жив?!

— Ты узнал достаточно…

— Нет! Постой! Это не все вопросы! — вскричал колдун. — Я хочу…

— Ты ничего не можешь хотеть, колдун. У тебя нет надо мной власти! А вот наказание ты заслужил. Не стоит слишком широко открывать двери туда, откуда нет возврата, глупый человечишка… — голос неизвестного духа становился все тише. — В следующий раз они могут и не закрыться перед тобой. А чтоб ты навсегда запомнил об этом, мы возьмем у тебя толику жизненных сил.

Все еще взирающий на мир одним только левым глазом, Тарас отчетливо увидел, как от тела колдуна отделилось едва заметное облачко и растворилось в воздухе. После чего чернокнижник нелепо взмахнул руками и в беспамятстве повалился наземь. А его великолепный замок тут же начал терять, поддерживаемую колдовством, привлекательность и прочность, стремительно превращаясь в то, чем был на самом деле — древнюю развалину.

К счастью, как раз к тому времени, призванная кудель успела смотать всю волшебную паутину, удерживающую казака на месте.

Прекрасно понимая, что второго шанса им может и не представится, Куница без раздумий, в три прыжка подскочил к кровати, подхватил на руки бесчувственную и совершенно неподвижную Аревик и, — под треск ломающихся стропил, да грохот осыпающейся каменной кладки, — бросился вон из комнаты и самого замка. Моля Господа и своего ангела хранителя лишь об одном: чтобы трухлявая лестница смогла выдержать их общий вес.

Несмотря на то, что давно перевалило за полночь — в доме купцов Ованесянов никто еще и не ложился. Все домочадцы, от малого до старого, снедаемые тревогой, находили себе какое-то неотложное или самое пустячное дело, лишь бы не сидеть сиднем и не оставаться наедине с собственными страхами и переживаниями. Кому не ведомо, что ожидание изнуряет больше чем самая тяжелая работа? Поэтому, когда по мостовой зацокали конские копыта, а потом — заскрипела калитка, это услыхал каждый. И все — тут же ринулись во двор.