– С утра сдадим Зимину дневники реквизитора и ключи от его квартиры, а потом поглядим. То есть ты сдашь дневники… А у меня завтра утром важные встречи, бизнес зовет. Так что поговорить сможем только вечером.

– Давай уж лучше завтрашний день совсем пропустим, – вздохнул Тарасов. – Я вернусь очень поздно. Иногда нужно и поспать.

– Ладно, черт с тобой, считай, что у тебя завтра выходной. Возможно, у меня тоже.

* * *

Развалясь в кресле, привезенном из дома, Федор, словно ленивый домашний котяра, жмурился на яркое солнце. Пейзаж за окном уже давно вызывал не любопытство, а отвращение, поэтому Федор старался без необходимости глаз не открывать. Небесное светило никак не желало уходить за горизонт, настойчиво призывая к физкультурной бодрости. Буколеву же страстно хотелось сидеть не шевелясь. Он изо всех сил старался отключить мозг, чтобы дать ему возможность переработать информацию и в нужный момент неожиданно выдать правильный ответ. Говорят, именно так совершаются все великие открытия – не тогда, когда ты напряженно решаешь задачу, а как только отвлекаешься на что-нибудь незначительное.

Из кухни в очередной раз послышалось противное «кап» – там подтекал кран. Звук изрядно действовал на нервы. Федор повернул голову, посмотрел на раскладушку со смятой постелью и вздохнул. Нащупав банку с холодным пивом, которую он пристроил на широком подлокотнике, он сделал глоток и решил – пора выезжать из этой квартиры. Девяносто девять и девять десятых процента, что обнаружить здесь больше ничего не удастся. Идея, как справедливо говорил Остап Бендер, себя изжила. Хорошо, по крайней мере, что личных вещей у него тут немного. Упакует все в небольшой чемоданчик, сложит раскладушку и – привет! Кресло, в котором он сейчас восседал, оставит будущим жильцам в подарок. Главное – не прозевать чего-нибудь нужного, чтобы потом не возвращаться, не звонить Марине с унизительной просьбой впустить его еще разочек по причине врожденной забывчивости. Или, еще хуже, просить ее найти укатившуюся под диван сапфировую запонку, а может, платиновый зажим для галстука. И потом, чтобы забрать их, назначать свидания… в метро. На станции «Пролетарская» или «Шоссе Энтузиастов»…

Федор содрогнулся и постарался сосредоточиться на том, можно ли еще хоть что-то выжать из пребывания на чужой жилплощади. Эти непраздные размышления нарушил телефонный звонок. Федор непроизвольно дернул рукой и задел пивную банку, которая, противно чмокнув, брякнулась на пол. Пытаясь спасти остатки пива, он резко наклонился и больно стукнулся лбом о подоконник. В секунду от вальяжного летнего благодушия не осталось и следа. Чертыхаясь, он схватил трубку и отрывисто бросил:

– Да?!

– Федор, – послышался взволнованный голос Марины. – Вы где сейчас?

– Дома! В смысле – у Виктора.

– Это хорошо, – обрадовалась Марина, – очень даже хорошо.

Голос у нее был странным.

– Что же здесь хорошего? – пробурчал Федор, потирая ушибленное место, где, подобно маленькой камчатской сопке, набухала и пульсировала приличных размеров шишка. – Я как раз думал, что пора мне съезжать отсюда. Буду вести следствие из собственного дома.

«Тем более вы уже сто лет ко мне не заглядывали, – мысленно добавил он. – А без вас это спартанское существование теряет всякий смысл». Но вслух произносить ничего подобного не стал. Знал, что не справится с голосом и Марина почувствует его досаду.

– Погодите, Федор, – нетерпеливым тоном сказала та. – Мне только что звонил Артур Жлобин…

– Жлобин – это фамилия или образ жизни? – не удержался от ехидного замечания Федор.

– Федор, пожалуйста, бросьте шутить, сейчас не время.

Сообразив, что Марина действительно сильно взволнована, тот мгновенно сменил тон.

– Простите. Так кто такой Артур Жлобин?

– Милейший парень, талантливый музыкант. Но главное: он сосед Виктора, его квартира – на той же лестничной площадке.

– Это меняет дело, – Федор перестал тереть шишку. – Он что-то знает?

– Артур только что мне позвонил. У него, оказывается, есть вещи Виктора, которые он хочет вернуть.

– Вещи Виктора? Как они к нему попали? – поразился Федор, который за все то время, что он тут жил, не видел никаких соседей.

– Может быть, вам лучше самому с ним поговорить? Вроде как Виктор ему кое-что отдал накануне поездки.

– Что за поездка? – насторожился Федор. – Ваш брат куда-то ездил?

– Не брат, Артур. Уезжал на гастроли, он же музыкант. Приехал, захотел вернуть вещи, но ему не открыли.

– Наверное, меня в тот момент дома не было, – откликнулся Федор.

– А потом от своих родителей Артур узнал, что Виктор умер, – зачастила Марина, – и тогда парень позвонил мне. Мы в свое время обменялись телефонами, так, на всякий случай. Я сказала, что в квартире Виктора сейчас живет наш родственник и что вещи можно передать ему. То есть вам. Аттестовала вас наилучшим образом. Ума не приложу, о каких вещах идет речь, и почему-то очень нервничаю.

– Не надо, не нервничайте, – попросил Федор. – Я ведь здесь, на месте. Я все у этого парня выспрошу – что, когда и почему. И сразу же все перескажу вам, обещаю.

* * *

В дверь позвонили через двадцать минут. Федор открыл – на пороге стоял высокий и очень худой молодой человек лет двадцати с небольшим. В руках он держал плоскую коробку.

– Здрасьте. Вы Федор?

– А вы, как понимаю, Артур?

– Ну да, это я. Вот, держите, а мне бежать надо, – пробормотал музыкант и, сунув Буколеву в руки коробку, попытался ретироваться.

– Так дело не пойдет, – решительно заявил Федор, хватая парня за хилый бицепс. – Зайди на пару минут, есть разговор.

– Слушайте, да мне некогда! – воспротивился Артур, безуспешно пытаясь отодрать от себя пальцы Федора. – Я на концерт опаздываю, машина ждет, ребята…

– А ты в курсе, что я работаю в Федеральной службе санитарного контроля?

– Ну и что? – озадачился сосед.

– Вот возьму и сообщу, что вашего саксофониста укусила крыса, зараженная чумой, и концерт мигом запретят, а вас всех поместят на пару месяцев в карантинный блок, без права свиданий и посылок.

– Я ничего не понял, – широко улыбнулся Артур и пожал плечами. – Какая крыса?

– Которая укусила саксофониста, – повторил Федор.

– Так это я – саксофонист!

– Тем более, – важно кивнул Федор, продолжая тянуть парня за рукав. – А крыса обычная, серая, с хвостом. Слушай, зайди ненадолго, потом поедешь на концерт.

Заметив на лице музыканта замешательство, Федор с силой рванул его на себя, отчего Артур, перелетев через порог, благополучно приземлился в прихожей. Захлопнув за ним дверь, Буколев гостеприимно произнес:

– Добро пожаловать. Чай и кофе не предлагаю, не до того. Мы оба спешим, поэтому сначала разговор.