под одеяло, ожидая, когда мама вернется в свою комнату и он сможет проникнуть в кухню, где заест чем-нибудь вкусным свое бессонное существование.

Вода продолжала литься.

От мысли о хорошем бутерброде в животе заурчало.

Ванная все еще была занята.

К бутерброду можно будет добавить огурец…

На секунду Вовке показалось, что вода уже не льется. Но это была обманчивая секунда.

В холодильнике есть сыр, и можно сделать самый вкусный бутерброд на свете – хлеб, колбаса, сыр. Лучше этого ничего придумать нельзя!

Желудок съежился, возмущаясь, что его до сих пор кормят одними фантазиями.

Маркин снова опустил ноги на пол.

Если все это еще подогреть в микроволновке, то получится просто объедение…

«Бульк», – отозвался желудок.

Вовка встал. Пока вода льется, мама из ванной не выйдет, значит, он проскользнет незамеченным. А потом можно будет спрятаться, например, под стол.

Стараясь не топать, Вовка выбрался в коридор, бесшумной тенью прошмыгнул мимо двери в ванную и бросился к холодильнику. От нетерпения у него тряслись руки.

Надо же было так себя накрутить!

Пока он резал хлеб и рвал шкурку с колбасы, в квартире наступила тишина. Щелкнула, открываясь, дверь.

Вовка поперхнулся первым же куском и медленно повернулся. Он подготовил фразу, что растущему организму нужно лучше питаться, но произнести ничего не смог.

Из освещенной ванной валил пар. В его клубах виднелась удаляющаяся белая фигура.

Или это Вовке только показалось?

Он проглотил застрявшую в горле колбасу.

Фигура растворилась в клубах пара.

– Мама? – неуверенно позвал Маркин.

По кухне прокатилось неожиданное эхо, словно это было не тесное пространство два на три метра, а гигантский зал с высоченными потолками.

Вовка шарахнулся, уронив со стола нож.

Рядом явственно хихикнули и тихо прошептали:

«У меня заныли кости. 

Значит, жди дурного гостя. 

Крюк, с петли слети, 

Пришлеца впусти…»

– Мама! – завопил Маркин, бросаясь вон из кухни. Далеко убежать ему не удалось. Он споткнулся о табуретку, упал и на пузе проехался по полу. А когда встал, то с ужасом обнаружил, что спотыкаться ему было не обо что – единственная табуретка в кухне всегда стоит в дальнем углу, и задеть ее он никак не мог.

Дверь в ванную хлопнула. Маркин поднял голову – как раз вовремя, чтобы падающий с полки пакет с мукой угодил ему прямо по макушке.

– Мама! – Вовка схватился за голову и вдруг увидел, как нож, до этого спокойно лежавший на полу, взлетел в воздух.

«Сестры, в круг! Бурлит вода. 

Яд и нечисть – все сюда», — 

прошелестело многоголосое эхо Вовке прямо в ухо.

Нож повел лезвием, поточнее выбирая цель, и направился к Маркину. Сам!

– Хорош! – Вовка махнул рукой.

Нож вильнул, уворачиваясь от кулака, и легонько ткнул Маркина в бок.

– Отстань! – затанцевал на месте Вовка. – Я кому сказал!

Нож подлетел к нему с другой стороны. Маркин подхватил разделочную доску и закрылся ею, как щитом. Нож с лету врезался в доску, пару раз дернулся и затих. Вовка с ужасом смотрел на подрагивающее орудие кухонного труда – взбесившийся нож он видел впервые.

Пока он приходил в себя, рухнула сушилка, до этого мирно живущая над раковиной. Перекрывая грохот бьющихся чашек и тарелок, по полу запрыгала миска. И под этот грохот кто-то захохотал.

Маркин заткнул уши, чтобы не слышать этого мерзкого хохота. И хохот действительно исчез, зато послышалось неприятное чавканье.

Вовка медленно повернул голову. Самый вкусный бутерброд в мире исчезал во рту таинственного невидимки!

– Ах ты, гад!

Вовка метнул в пожирателя бутербродов доску и ринулся спасать оставшуюся еду. Но тут он снова споткнулся, рука мазнула по столу, хватая батон колбасы. В следующую секунду Маркин кубарем летел под стол.

– Что тут происходит?

Столкновение с батареей отдалось глухим эхом в несчастной Вовкиной голове. Перед собой он увидел тапочки с пушистыми помпонами и, решив, что это очередная галлюцинация, ударил по тапочку кулаком.

– Ай! Кто тут?

– Мама! – испугался Маркин.

– Что – мама? – Мама наклонилась, заглядывая под стол. – Ты зачем под стол залез?

– А что ты в ванной делала? – закричал Вовка.

– В какой ванной? – Мама оглянулась. – Ты что? Забыл, зачем в ванную ходят? Умываться.

– Так долго? – не сдавался Вовка, от волнения кусая колбасу и жуя ее вместе со шкуркой.

– Когда? – Мама вновь заглянула под стол.

– Только что. – Вовка ткнул колбасой в сторону распахнутой двери. – Вон как напарила!

– Где? – Мама непонимающе переводила взгляд с Вовки на колбасу у него в руках.

Получалась передача «Что? Где? Когда?», состоявшая из вопросов без ответов.

– Мама, – прошептал Маркин, откладывая несчастную колбасу. – У нас завелся барабашка!

– Кто? – Мама испуганно переступила с ноги на ногу.

Вовка обреченно махнул рукой и полез из-под стола. Все-таки мамы – страшно отсталые существа, мамонты, жители прошлого века – ничего не понимают в этой жизни.

– Ой! – Мама удивленно разглядывала выбравшегося на свет сына. – Кто это тебя так отделал?

Вовка вытер о штаны жирные после колбасы руки.

– А что такое-то? Все в порядке.

Он шел, а с него, как первая пороша, сыпалась мука. Вовка глянул на себя в зеркало и в первую секунду испугался, решив, что от пережитого ужаса поседел. Но это была мука, ровным слоем покрывшая его волосы и плечи. На лбу наливалась краснотой солидная шишка.

– Ничего себе, поужинал! – присвистнул Маркин и уже поднял было руку, чтобы потрогать свою несчастную голову, но, не завершив движения, застыл.

Отражение в зеркале не собиралось поднимать руку. Оно замерло, словно это было не отражение, а фотография!

– Эй, отомри! – Согнутым пальцем Вовка постучал по стеклу. Отображение дрогнуло и осыпалось вниз, оставив после себя призрачную фигуру старухи с длинными распущенными волосами. Старуха игриво подмигнула Вовке – и растаяла.

– Сынок, что с тобой?

Вовка как будто выпал из сна. Он стоял, прислонившись лбом к зеркалу, и в упор смотрел на свое отражение, которое наконец-то ожило и задвигалось.

Глава 2

Виновник торжества

Утром в школе Вовку огорошили неожиданным известием, что его переводят в параллельный класс.

– С какой это радости? – возмущался за приятеля Серега Минаев.

– А ты вообще помолчи, – погрозила ему пальцем Генриетта Карповна. – Сам двоечник, да еще и приятеля за собой тянешь. До того как с тобой связаться, Марков учился хорошо. А теперь что? Одни двойки.

– Маркин, – вздохнул Вовка.

– Что? – не поняла учительница.

– Моя фамилия – Маркин.

– Да какая разница! – Генриетта Карповна спешила на урок, и