– Можно и из окна, – подала голос Вера.

– Тебя тут только не хватает, – огрызнулся Петька, дергая дверь изо всех сил.

В комнату ворвался холодный ветер с дождем.

«Почему я должен это делать?» – подумал Петька, останавливаясь на пороге. – «Я не хочу!»

Но ноги сами несли его вперед. Мокрый линолеум, которым был выстлан пол балкона, оказался скользким. Петька на ногах проехался до перил, вцепился в них руками. Рядом возникла Вера.

– Ты мой герой! – торжественно произнесла она. – Мне все девчонки завидовать будут.

– У вас их много? – спросил Петька, лишь бы что-нибудь спросить.

– Сам увидишь.

Петька перегнулся через перила, а потом резко откинулся назад.

– Нет, не получится, – он пошел в комнату. – Мне говорили, что меня должен самосвал сбить. Надо идти на улицу.

– Обойдемся без самосвала, – потянула его назад Вера.

– Эй, отцепись от него! – тут же подлетела Голованова. – Он ради меня прыгает, а не ради тебя.

– Ты что, не слышала? – фыркнула вредная Вера. – Он передумал. Так что отдыхай, Леночка. Не будет он ради тебя подвиги совершать.

– Ты меня не любишь! – заломила руки Голованова.

– Слушай, а давай я ради тебя что-нибудь другое сделаю?

Петька попытался обойти Ленку стороной, но она преградила ему путь и состроила такую страдальческую гримасу, что он попятился. Рядом с Головановой выросла Вера. Девочки одновременно сделали шаг вперед. Петька на столько же отступил обратно к балкону.

– Хочешь, дерево посажу и назову в твою честь? – из последних сил сопротивлялся Ткаченко. – Собаку из воды вытащу? Или хочешь, ради тебя сто порций мороженого съем? Тоже, между прочим, опасная штука. Можно заболеть и умереть.

– Так, да? – Ленка приготовилась плакать. – И это после всех твоих обещаний?

Вера тоже шмыгала носом.

Больше аргументов у него не было.

Мысленно Петька взвыл и снова повернулся к балкону.

Он опять поскользнулся на мокром линолеуме.

В дверь позвонили.

– Не прыгай без меня, я сейчас!

Ленка побежала открывать. В этот раз она лихо справилась с замком. В прихожей раздались голоса.

Петька присел. Перед его глазами снова возникла Вера.

– Ну что ты, – ласково заговорила она. – Это же так просто. Секунда, и мы с тобой навсегда вместе. Представь – миллиарды лет, и только ты и я.

– Я от тебя за пять минут устал, – отмахнулся от нее Петька. – А ты говоришь, миллиарды лет… Я и часа не протяну!

– Бабушка говорила – стерпится, слюбится.

– Ткаченко, – сквозь Ленкин заслон в комнату рвался Полухин. – Держись, я уже рядом!

Гришке, наконец, удалось справиться с Головановой и пробиться в комнату.

– Не пущу! – визжала Ленка.

– Вы что здесь устроили? – бушевал Гришка, осматривая место сражения.

Петька на балконе сидел один. Вера снова маячила в комнате, взвешивая на руке тяжелую раритетную вазу, простоявшую у родителей, наверное, лет сто. Голованова тянула Гришку обратно к выходу.

– Не мешай ему, – цеплялась за одноклассника Ленка. – Он ради меня подвиг совершает. С балкона прыгает.

– Голованова, – повернулся к ней Гришка. – У тебя башка совсем не варит? Если он с пятого этажа прыгнет, то разобьется! Можешь на себе испытать.

– Я ради любви готова на все! – гордо вскинула подбородок Ленка.

– Вот и сигай сама, – огрызнулся Гришка, вытаскивая друга с улицы.

Ленка метнулась на балкон, схватилась за перила, подпрыгнула, пробуя перекинуть ногу.

У Петьки голова шла кругом. Как в тумане он видел притаившегося в углу старика. Тот сидел на корточках и что-то шептал в кулачок. Рядом стояла Вера с тяжелой вазой в руке. Была она сейчас похожа на воина, готового метнуть гранату во вражеский танк. Полухин бегал с балкона, где Голованова никак не могла закинуть ногу на перила, в комнату и обратно.

Все это Петьке представилось одним большим бредом.

– А ну, пошли все вон отсюда! – заорал он, и мгновенно наступила тишина.

– Ты меня больше не любишь? – всхлипнула Ленка, которую Гришка все-таки смог отцепить от перил.

– Никого я не люблю, – устало произнес Петька, опускаясь на пол.

Из Вериных рук упала ваза. Брызнули во все стороны крошечные осколки.

«Вот, теперь меня точно убьют, – подумал Петька и закрыл глаза. – Сбудется Веркина мечта…»

– Это все из-за тебя! Он меня любил, а теперь…

– Это ты во всем виновата!

От криков у Ткаченко заложило уши. Он только на секунду приоткрыл глаза, чтобы заметить, как Ленка с Верой прыгают по осколкам, готовые вцепиться друг другу в волосы. Старик в углу схватился за голову.

Петька закрыл глаза. Но даже с закрытыми глазами он смог увидеть старика со свернутым листом бумаги.

– Распишись, – каркнул он.

– Чего еще? – Петька протер кулаком глаза. Старик на самом деле стоял перед ним.

– Читай!

Листок упал ему на колени.

«До чего же все они любят писать», – вздохнул Петька, пытаясь соединить прыгающие перед глазами буквы в слова.

«Обязательство. Я, Ткаченко Петр Николаевич, обязуюсь встретиться через двести лет с Верой Алексеевной Корниловой. В чем даю смертельную клятву и стопроцентную гарантию».

Петька сообразить ничего не успел, как над черточкой рядом со словом «подпись» появился отпечаток его пальца. Листок вспыхнул и растаял.

– Попробуйте найти меня через двести лет, – хмыкнул Петька.

Он вдруг заметил, что в комнате стало тихо, и испуганно оглянулся. Вера с Ленкой сидели в разных углах, утирая слезы.

– Это из-за тебя он меня разлюбил, – Вера вскинула свои пронзительные зеленые глаза на соперницу. – Тебя он тоже бросит.

– Да забирай ты его! – Ленка бросила в Веру горсть осколков. – Все равно он тебя больше меня любил. Ради меня он умирать не захотел. А из-за тебя…

Петька снова закрыл глаза. Этот разговор был еще надолго.

Эпилог

Самую тяжелую часть операции взял на себя верный Гришка. Ему досталось выпроваживать Ленку. Плачущую Веру увел старикашка. Петька же побежал к школе. Никогда он еще не спешил так, как сейчас.

Ему нужен был Димка.

На крыльце его встретила завуч. Людмила Алексеевна поднималась по ступенькам.

– Давно меня ждешь? – спросила она, открывая дверь.

Петька до того не ожидал увидеть завуча, что в первую секунду никак не мог сообразить, что ответить. От неожиданности он готов был ляпнуть, что совершенно ее не ждал. За последними событиями у него из головы просто выветрился приказ Людмилы Алексеевны приходить к кабинету завуча после каждого урока.

– А я… – Может, и правда, взять и все рассказать?

Но завуч неожиданно подошла к нему, положила руку на плечо и ласково улыбнулась.

– Извини, Ткаченко, – начала она. – Я совершенно забыла, что велела тебе приходить ко мне после каждого урока. Меня срочно по делу вызвали.