и на помощь пришла возгордившаяся Лиза. И так нас сфотографировала, и эдак. А потом девчонка повернулась спиной, протянула фломастер и попросила оставить автограф прямо на флаге. Чего ж отказываться? Я расписался — и на флаге, и прямо на куртках парней.

Лиза снова взяла меня под руку и, гордая, повела к стадиону, вокруг которого роилась толпа болел — те, кто не влез. Чтобы болелы не одолели, я накинул капюшон худи, мы протолкнулись ко входу, дважды отказав страждущим, которые предлагали выкупить наши билеты.

Прошли на свои места, уселись. Пальцы Лизы переплелись с моими.

Как непривычно-то! Город мой, стадион наш, вон команды бредут в раздевалку — а я в толпе, а не с ними. Даже в заявке меня нет. Ну какая может быть заявка, когда рука «на привязи» и даже легкие тренировки, даже просто гладкий бег под запретом?

Поэтому команды — под трибуны, а я с девушкой — на трибуну. Вот туда, по абонементу. Кстати, абонемент есть у каждого игрока, но хоть раз кто-то воспользовался? Именно, что нет. Я и тут выделяюсь, выходит, хоть и не по собственной воле. Кстати, лось тот здоровый, который мне ключицу сломал, звонил, извинялся. Но что мне извинения? Мне играть теперь нельзя, а вот так сидеть и смотреть еще больнее, чем ходить с треснувшей костью!

Ветераны говорили, что с первой серьезной травмой приходит осторожность, как у Гребко, который от мяча шарахался. И хорошо бы, чтобы — лишь осторожность, а не страх мяча. Точнее — страх чужой бутсы.

Ну, ничего. Посмотрим, как там будет.

А с трибуны, между прочим, всё гораздо интереснее и веселее, чем с поля или даже со скамейки запасных. И поле со стороны совсем зеленое, и форма у футболистов аккуратная, наша бело-серебристая, тернопольцев — желто-зеленая, и расстановка четко проявляется. Саныч снова в трех центральных. Не хочет даже дома в атакующую модель. Небось напомнил всем трем строго-настрого, что за спиной их — ворота. Там вратарь, конечно, но вратарь молод, и за голы отвечают они — все трое. Так и слышу его голос.

Свисток — и побежали, побежали…

— Ти-тан! Ти-тан! — ударил по ушам многоголосый вопль, донесшийся сзади — аж в ушах зазвенело.

Народу просто море. Праздник же, выходной. Все сходили на парад посмотреть, на местный гарнизон и их технику. В парке погуляли. Цветы к памятникам возложили. Прошли по центральной магистрали, очищенной от автолюбителей. А потом — на футбол. Нас уже залюбили. Нами гордятся, надеясь, что мы устроим им еще один День Победы. Правда, в лицо еще не слишком узнают даже меня, так это и хорошо, потому что как тогда сидеть на трибуне? Со всеми разговаривать, что ли?

Я сосредоточился на игре. Что за непонятки на поле? Почему на своей половине заперлись и в оборону играют? Вон уже и свист поднимается. Мужики, праздник у народа, дайте огня!

А не выходит как-то. Что-то и как-то. Трое четко сзади по линии штрафной. Берегутся, всеми силами не пускают противника к воротам, далеко вперед не ходят. Васенцов наш за их спинами, как в бастионе. Крайние, Микроб с Бураком, тоже не слишком разгоняются — все с опаской, с оглядкой. Но футбол вещь такая… Поле-то прямоугольное, а вот мяч — круглый. Не хочешь атаковать? Не можешь атаковать? Получи!

Мощно выбегают тернопольцы. Наши в линию стоят — и они бегут чуть ли не как в атаку — в линию, ловко перекидывая мяч с фланга на фланг. Это сколько у них вперед ходит? В восьмером несутся? Непорядок. Так и продавить могут. Наказать.

Лиза до боли стиснула мои пальцы, побледнела, закусила губу. Ей, как и всем, хотелось, чтобы мы нагибали и доминировали. У наших же всё время не получается. Как дальний пас — так перехват. Как верхом — так их длинный в центре всё снимает. Нападающие наши, Погосян с Рябовым, стоят без мяча. Туда дернутся… Сюда дернутся… Опять мяч не к ним! Уже отходить стали за круглым назад, чуть не до линии защиты.

Чтобы хоть оттуда попытаться разогнать атаку. И упираются. Уже на центральной линии упираются, теряют мяч — и снова пять-шесть-семь несутся на наши ворота.

Трибуны стихли. Так, посвистывают для порядка, но народ в целом разморило на майском солнышке, движухи на поле как бы нет — вот уже и беседы, рассказы, воспоминания о выездах…

Только краем глаза глянут на поле, свистнут для порядка — и опять о своем. И такое ощущение, что и наши как-то вот так — на мягких ногах. Вроде еще и уставать некогда, а уже уставшие. И равнодушные, что ли. Хотя нет, матерятся вполне себе неравнодушно. Уже и Колесо замечание от судьи получил, благо пока устное.

А вот это как?

Ну, блин… Привоз же — нет? Опять тернопольцы налетели, опять обсели штрафную. Снова Лиза губу кусает, отворачивается от поля — стыдно ей за наших. А мне — не то чтобы стыдно. Я знаю, как играет Васенцов: никак, и понимаю, что и зачем делается, но настроение болел передалось мне, и душа требовала побед и свершений.

Прострел опасный… И вспомнил, что ли, защитник Думченко, что сзади Москва… то есть Васенцов, кинулся под мяч рыбкой. Рыбкой, так его! Как в воду! Руками вперед! Тьфу! Матвеич за голову хватается. Колесо руками машет и материт Думченко, тот понурился, хвост поджал.

Пеналь. Бесспорный.

И Васенцов вряд ли вытянет. Лиза это понимает, хмурится, смотрит на наши сцепленные пальцы, побледневшие от напряжения. В эту минуту она больше всего хочет уйти, убежать, потому что невозможно вот так просто сидеть и смотреть!

На своем поле… В праздник…

И народ вокруг возмущенно взвыл:

— У-у-у!

Но на судью никто не ругается — момент все видели.

Вот сейчас гол в раздевалку, а во втором тайме упрутся гости — и всё. Не взломаем, не сможем.

Судья подошел к Васенцову, повторил известное, но как положено: хоть одной ногой, но стоять на линии. И не дергаться до удара! Не до свистка — вон, специально свисток показывает — а до удара!

Нападающий примеряется к мячу.

Враз зрители замерли, пространство вокруг будто загустело от напряжения. Лиза зажмурилась, побледнела, а я смотрю, прищуриваюсь. Фигура нашего Васенцова еле-еле видна.

Разбег…

И вдруг в пронзительной тишине спущенной стрелой — голос болельщика:

— Тернополь «Нива» — все вкось и криво!

Удар! Невольно зажмуриваюсь, готовый к худшему. Гол? Черт, не видно! Я вскочил, уверенный, что Васенцов пропустил, заранее