с огромным опытом. Почему-то представился динозавр типа нашего Петра Казимировича по прозвищу Древний. Когда наши отправились на поле, я традиционно потопал к Дарине. Сегодня был пятый сеанс массажа.

Как она и советовала, я купил несколько рубах — чтобы удобно было снимать. Улегся на кушетку, застеленную одноразовой простыней. Дарина встала у изголовья, коснулась прохладными пальчиками плеча. Я закрыл глаза, готовый погрузиться в полудрему, и тут дверь распахнулась.

Я сперва ощутил какой-то бешеный напор, бурлящую энергию — как самолет, вдруг угодивший в турбулентность, и лишь потом открыл глаза. В кабинет ворвалась грудь, обтянутая белым халатом. Мой взгляд скользнул выше. Это была женщина за тридцать с крупными и грубоватыми чертами слегка оплывшего лица, а густо накрашенные глаза напоминали черных мохнатых молей. Из-под чепца выбивались кукольно-белые кудри, словно это были не ее родные волосы, а парик.

Подумалось, что есть дамы, которых и после сорока хочется называть девушками, а есть такие, которым подходит разве что определение «бабца».

— Здравствуйте. Вы кто? — спросил я, приподнимаясь на локтях.

Женщина снисходительно улыбнулась.

— Врач футбольной команды «Титан». Меня зовут Анжелика.

Голос у нее был резкий, грубоватый, чаячий. Вот тебе и динозавр!

Поздоровавшись с ней, Дарина продолжила поглаживать ткани вокруг места перелома, огладила плечевой сустав, размяла мои дельтовидные мышцы. Анжелика пристально следила за ней, а потом подошла ко мне, потеснила девушку.

— Руки покажи.

Дарина, оторопев от ее напора, развернула их ладонями вверх.

— Хм. Показалось, что у тебя ногти длинные, — сделала вывод Анжелика. — Продолжай.

Дарине захотелось, чтобы эта неприятная дама ушла, но врачиха принялась обследовать кабинет, хлопать дверцами шкафов, поглядывая на нас. Ну точно самка тираннозавра прочесывает территорию. Минут через десять не выдержала, снова подошла, оттесняя Дарину.

— При переломах нужно разминать здоровую конечность, это рефлекторно усиливает кровоток в поврежденной. Вам что, не говорили? — тон у Анжелики был, как у помещицы, которая отчитывает нерадивую прислугу. — Чему вас только учат! Смотри, как это делается.

Дарина прищурилась, скрестила руки на груди и отступила на шаг. Больше всего ей хотелось ка-ак двинуть по наглой морде! Между тем Анжелика мяла мою руку — как-то без души мяла, словно отбивную разделывала. Даже скорее не так, мне сейчас казалось, что я угодил к пауку, который жрать меня не собирается, но ворочает лапками туда-сюда, оборачивая паутиной и консервируя до лучших времен.

— Учись, реабилитолог.

— Бестактности? — вскинула бровь Дарина и ядовито улыбнулась.

— Не поняла…

Анжелика перестала меня массировать, распрямилась и попыталась сжечь Дарину взглядом.

— Мне у вас учиться — бестактности? — повторила Дарина, встретилась со мной взглядом, ощутила поддержку и осмелела. — Я только начала обучение и, да, возможно, чего-то не знаю. Но это не дает вам права прилюдно меня унижать.

Полученный отпор Анжелика восприняла как должное, не распсиховалась, не начала орать. Может, она и обидеть Дарину не хотела, просто манера общения у нее такая.

— Вместо того, чтобы признать свою ошибку…

Дослушивать ее Дарина не стала, вылетела из кабинета, боясь не совладать с искушением врезать новоявленной начальнице. Я сосредоточился на Анжелике. Больше всего ей хотелось, чтобы в команде не стало этой тупой вздорной выскочки. То есть Дарины.

Нет, это не манера общения, это натура у врачихи такая: в коллективе должна быть одна звезда — она!

Я встал с кушетки, накинул рубашку и тоже поспешил прочь, думая о том, что лучше бы тот приходящий дед-врач остался, от него хотя бы вреда не было.

— Александр! — донеслось в спину.

Дарину я догнал в конце длинного коридора. Она рвала и метала, ее аж трясло от злости. Мы вышли на улицу, и девушка воскликнула:

— Если она еще раз сунется, я за себя не отвечаю.

— Я скажу ей, что ты крутой боксер и можешь подправить ей нос, — улыбнулся я.

Девушка фыркнула, оттолкнула меня.

— Стебешься?

— Не, представил, как ты ее… на место ставишь с помощью грубой силы. Улыбнуло.

— Смешно ему… Она ж мне работать не даст! А я уже привыкла к вам, я…

— Если она будет к тебе лезть, то скорее мы не дадим работать ей. Мы ж команда! Мы друг за друга горой! И ты — часть команды, а она кто?

— Хабалка.

— Именно!

Вроде Дарина немного успокоилась, кивнула и просияла.

— Спасибо!

Перед обедом была заявленная пятиминутка, где Сан Саныч обещал познакомить нас с врачом, я не мог такое пропустить и тоже пришел. Уселся между Микробом и Погосяном, решив придержать информацию, что уже познакомился с врачихой, при себе.

Подождав, пока футболисты займут места, Сан Саныч объявил:

— Как я уже говорил, в нашей команде появился врач-травматолог с десятилетним стажем, — он набрал воздуха и продолжил с восхищением: — Опыт работы спортивным врачом — восемь лет. Это не только отличный специалист, но и человек, от одного взгляда на которого поднимается настроение! Анжелика Рубцова!

Димидко, сияя, уставился на дверь, откуда вышла… она. Анжелика. Грудь пятого размера, обтянутая леопардовым платьем, кукольные белые волосы, красная помада, ресницы такие обильные, что глаза напоминают черных молей.

Погосян толкнул меня в бок.

— Сань, у тебя не поднялось… настроение?

— У меня — нет, — ответил я. — Но у Димидко, похоже, таки да.

Погосян продолжил хохмить:

— Микроб, не хочешь у такой полечиться?

— На одну грудь ляжешь, другой прихлопнет. Я еще пожить хочу.

Мне подумалось, что нельзя ему в Бельдяжки, у него Лера есть. Да и смотреться это будет, как вязка слонихи и кролика.

Левашов, сидевший сзади, наклонился к нам и сказал:

— У них, похоже, э-э-э…

Анжелика не просто встала рядом с Димидко, она прильнула к нему необъятной грудью, ободряюще будто бы похлопав ею по спине, а Димидко аж раздулся весь, как индюк. И мне подумалось, что план отказаться от ее услуг не сработает, зря я Дарине пообещал устранить неприятную особу. Это будет очень и очень непросто, раз Димидко так ей симпатизирует.

— А прикольно, — лыбился Погосян, — то-то я думаю, чего это Саныч такой добрый!

— Ага, — закивал Левашов, — он сегодня даже не выматерился ни разу.

— Все это хорошо, — сказал я, — вот только эта лошадь уже пытается выжить нашу Даринку.

Погосян побледнел, лицо его вытянулось, он впился взглядом во врачиху, которая, все так же улыбаясь, продефилировала в третий ряд, где сидели наши ветераны. Устроилась рядом с Матвеичем, закинув ногу за ногу, тряхнула гривой и поинтересовалась, как кого зовут. Мужики с готовностью ей ответили.

— Это как? — прошептал Мика, уже готовый в бой.

— Придирается. То не так, это не так. Ты сам у Рины спроси.

— Рину мы в