Не отрывая взгляда от слуги, Траггет спросил тихо и напряженно:

— А он не говорил, видел ли он во сне еще кого-нибудь?

Гендрик задумался. Траггет молча ждал.

— Нет... Нет, господин, он никого не упоминал. Они как раз собрались уходить из бараков. Мне сложно было остаться неподалеку и слушать их разговор. Эта Pea сказала, что она искала мужа по всему Саду. Гален ответил, чтобы она не беспокоилась, потому что Маддок наверняка скоро появится — они же в тюрьме, поэтому далеко он не уйдет. И как раз тут и выстроился круг.

— Круг?

— Да, господин, круг из безумных воинов. Они как будто явились ниоткуда — просто вышли из толпы, и вскоре Гален Арвад остался в центре пустого пространства эдак... эдак двадцати футов в поперечнике... Это важно?

Траггет разжал пальцы на подлокотнике и потер глаза.

— Дальше.

— Ну вот, господин, я подобрался поближе как раз в тот миг, когда воины отсалютовали Галену Арваду мечами. И тут пришел этот Маддок Миирдин со своим мечом и начал болтать, что все они тут люди Галена, а Гален сказал — не нужны ему никакие люди. Тридцать два человека, конечно, на армию не потянут...

— Тридцать шесть, — поправил Траггет.

— Прошу прощения?

— Ты хотел сказать, что их было тридцать шесть, — сказал Траггет нетерпеливо.

— О нет, господин! Их было тридцать два... тридцать три, если считать с Маддоком Миирдином. Я прекрасно запомнил это благодаря мечам. У всех мечей были разные клинки и эфесы, но у каждого на эфесе был черный камень...

— Что? — резко переспросил Траггет. — Черный камень?

— Ну да, господин, а разве я об этом не говорил?

— Блестящий черный камень на эфесе? — Траггет опять подался вперед, широко распахнув голубые глаза, его лицо вспыхнуло от гнева. — На навершье?

Гендрик судорожно вздохнул.

— Ну да, я помню, что сосчитал мечи, потому что они выглядели так необычно. Потом я спросил о них у оружейника, и тот сказал, что я, наверное, один из Избранных психов, потому что в оружейной не было мечей с черными камнями на эфесах. Я даже боялся, что после этого меня не выпустят из Сада.

Гендрик тревожно смотрел на Траггета. Инквизитор снова что-то обдумывал, уставившись вдаль. Гендрика это тревожило. Он был не просто погонщиком торуска Траггета; уже несколько лет он был ушами и глазами своего хозяина на улицах и в городах, которые они посещали. По опыту он знал, что чем дольше думает инквизитор, тем дороже его раздумья могут обойтись для того, кто перед ним стоит.

— Господин, не позволите уйти? У меня много дел... и все они связаны с вашими поручениями.

— Умолкни, Гендрик! Я прекрасно знаю, что караваны отправятся в Энлунд только через месяц.

— Но, господин, один из аботов сообщил вчера всем погонщикам торусков, что караваны уйдут через двенадцать солнц.

Траггет еще раз в упор посмотрел на Гендрика. Погонщик попытался сглотнуть, но не смог — во рту у него полностью пересохло.

— Двенадцать солнц! — воскликнул Траггет. — Это слишком рано!

— Вот именно, господин! Поэтому я вынужден просить разрешения удалиться и немедленно вернуться к работе. Не беспокойтесь, господин, двенадцать солнц — это недолго, но караваны будут готовы всех забрать.

Траггет нахмурил лоб.

— Ты полностью уверен насчет мечей?

— Разумеется, господин. Тридцать три, все с черными камнями на рукоятях... Это важно?

Траггет откинулся на спинку трона.

— Нет, Гендрик, это не важно, но ты хорошо справился. Сверни в правый коридор и ступай с моим благословением.

Гендрик уставился на правый выход и заколебался.

Траггет встал и торопливо прошел мимо Гендрика. Когда тот все-таки шагнул в коридор, инквизитор крикнул ему вслед:

— Не беспокойся, Гендрик! Ты мне еще нужен.

Когда Эдана вошла в гостиную, Траггет встал.

— Я была на аудиенции, — пожаловалась Эдана, сердито срывая с головы священную корону Пир и бросая ее на кресло. — Зал был полон просителей! Может, они все еще там, гадают, почему я, Голос Васски, так внезапно ушла. Мне самой хотелось бы это знать!

— Прошу прощения, мать Пир, но дело не терпит отлагательств. — Траггет стоял у большого камина, нервно сжимая руки. — Правда ли, что караван уходит в Энлунд через двенадцать дней?

Эдана перестала расчесывать волосы, спутавшиеся из-за короны, и с любопытством взглянула на инквизитора.

— Да, верно. Вижу, ты стал серьезнее относиться к своим обязанностям. Караван и вправду уйдет через двенадцать солнц. Такова воля Васски.

— Воля Васски? Благословенная госпожа, двенадцать солнц — это слишком мало! — умоляюще произнес Траггет, но в его голосе звучала не только мольба, но и гнев. — Совет велел... вы сами велели... узнать, почему драконы боятся этих безумцев. Мне уже многого удалось добиться. И сегодняшний случай...

— Беспорядки в Саду? — вскользь поинтересовалась Эдана.

— Да. Я и не знал, что вы об этом слышали.

— Избранные вечно сколачивают группировки, — пожала плечами Эдана, снимая церемониальную мантию и кидая ее на кресло, где лежала корона. — Они даже иногда поднимают восстания, но драконьи посохи всегда успокаивают их. А потом члены группировок погибают на войне, не успев ничего добиться. Думаешь, на сей раз что-то изменится?

— Да. В этой истории участвовал не просто один из Избранных, а именно тот, из-за которого мы поехали на Праздник в Драконьей Глуши.

Эдана с интересом приподняла бровь, устраиваясь в глубоком кресле.

— Правда? И ты думаешь, он может быть человеком из видения?

— Возможно, — с тревогой отозвался Траггет. — Я... я не уверен, но есть кое-какие доказательства его необычных способностей.

— Доказательства? Вот как? — Эдана прищурилась. — Какие именно доказательства?

Траггет отвернулся, нервно сцепив пальцы.

— Мне трудно объяснить. Все Избранные, которые служат ему, носят похожие мечи. У всех мечей в рукоять вделан черный камень. До прошлой ночи у нас в оружейной не числилось таких мечей, и все-таки они существуют.

— И ты думаешь, что этот человек...

— Гален Арвад, — подсказал Траггет.

— Итак, ты думаешь, Гален Арвад имеет какое-то отношение к странному оружию?

— Да.

— Почему ты так считаешь? — тихо спросила Эдана. Траггет развернулся и медленно зашагал по комнате.

— Ну... д-думаю, не зря у каждого из этих в-воинов оказался такой м-меч, и все они не зря единодушно поклялись в верности Арваду. Он, несомненно, является центром этого странного происшествия.