Она открывает дверь, держа на руках возбужденную белую собачку. «Мы в разгаре уборки», – извиняется она, провожая меня по захламленному коридору в опрятную гостиную. На одной стене – огромное зеркало в узорной оправе, на другой – две миниатюрные сувенирные золотые скрипки. Есть пушистый бирюзовый ковер и бахромчатые подушки; полки заставлены семейными фотографиями и хрусталем.

У Сьюзен короткие седые волосы и ни следа косметики. Она буднично одета в ярко-розовые брюки для спортивной ходьбы и мешковатую футболку с логотипом «Georgia College Bobcats». Голос при приветствии низкий и зычный.

Она сообщает, что выросла в Милледжевилле, в «проходном доме» (название связано с тем, что здание целиком просматривается насквозь) с туалетом на улице и двумя водными колонками, тоже снаружи, на девять семей. «У нас была огромная черная кастрюля, чтобы греть воду», – вспоминает она. Они сами делали мыло, а из обрезков свинины варили зельц. Жила Сьюзен с дедом и бабкой. «Я знала родителей, – говорит она, – но и только, чужие люди». Дед баловал ее, но бабушка держала в черном теле. Многие ее друзья пропускали школу и шли собирать хлопок – Сьюзен хотела с ними, но бабушка запретила. «Сказала, что это сожрет всю кожу вокруг ногтей и испортит руки».

Ныне Сьюзен – видный член местной общины, она церковный активист и помогает в местном детском центре. С мужем Джорджем она прожила пятьдесят лет. Понятно, что им пришлось попотеть за то, что они имеют. Джордж, по ее словам, сам выстроил этот дом из кирпичей, взятых от других, снесенных зданий. Она показывает огромный камин, сделанный из кирпичей, которые остались от дома ее детства.

Когда я спрашиваю о сегодняшней жизни в Милледжевилле, она сетует на безработицу. От земледелия давно ничего не осталось, и она видит, что большинство местных крупных работодателей тоже исчезли: «Mohawk» – там делали ковровое волокно; производственная компания «JP Steven»; «Oconee Brick». Молодежь в основном сдалась. «К колледжу она не готова, – говорит Сьюзен. – Легкие деньги – вот все, что нужно». Весь район «испорчен наркотиками».

Местные трудности отражены в официальной статистике. Более половины детей-афроамериканцев на сельском Юге живет в нищете, и большинство из них растет в неполных семьях. Броди говорит, что малый доход, быть может, здесь переносится еще тяжелее, чем в окрестных городах: без машины никуда не доедешь, рабочих мест нет, молодежи нечем заняться. Молодежное пьянство (и его последствия – неуспеваемость, плохое поведение и рискованный секс) в сельской местности нарастает быстрее, чем в городах, и сельские чернокожие подростки теперь пьют столько же, если не больше, сколько их городские сверстники{220}.

У Сьюзен четверо уже взрослых детей. Она стремится привить им христианские ценности и уважение к старшим. Но этого не хватило, чтобы уберечь ее дочь Дженнифер от болота наркомании и преступности. Сьюзен вспоминает, как однажды болтала по телефону с соседкой, но тут вмешался оператор и велел ей немедленно отправляться в полицейское отделение. Джессику, 16-месячную дочь Дженнифер, только что спасли из дома, где ее и еще одного ребенка того же возраста на целый день бросили в одиночестве – при полном невнимании трех мужчин, которые торчали на крыльце.

Выяснилось, что Дженнифер находится в тюрьме другого графства. Прошло двадцать лет, а Сьюзен все еще живо помнит, как вошла и увидела внучку и еще одного ребенка сидящими на полу, а рядом – одноразовые тарелки с едой. Тогда они с мужем забрали Джессику. Они уже опекали ее старшего брата Кевина, а в итоге позаботились и о третьем ребенке Дженнифер.

За годы, говорит Сьюзен, Дженнифер принесла ей много горя – когда, например, объявилась и стала требовать детей обратно. Однажды она исчезла с Кевином на несколько дней; Сьюзен с мужем сходили с ума, пока не нашли их в мотеле. Впрочем, теперь, когда внуки покинули дом, она редко видит дочь. «Зачем мы ей? Они выросли».

Но Кевин остается ее головной болью. После короткой службы в армии он бросил военное дело, вернулся в Милледжевилль и связался с дурной компанией. За несколько недель до моего визита он вышел из тюрьмы и объявился дома с намерением вселиться. Сьюзен велела ему уходить: «Я не собираюсь жить с вором, который будет у меня же и красть».

После стычки с внуком Сьюзен стало так плохо, что она обратилась к врачу, который назначил ей лекарство от высокого давления. Действительно, жизнь в такой среде, где и преступность, и наркотики, и неполные семьи, и негде работать, способна иметь разрушительные последствия для здоровья в любом возрасте. Дети из бедных семей чаще рождаются недоношенными и умирают вскоре после рождения. Когда же и если вырастают, у них появляются новые проблемы, включая ожирение, инсулинорезистентность и астму. Впоследствии они чаще болеют и умирают от инсультов, ишемической болезни сердца, хронических заболеваний легких и некоторых видов рака{221}.

Различия в состоянии здоровья богатых и бедных варьируются в разных странах, примерно коррелируя с уровнем экономического неравенства{222}. Согласно психологу Северо-Западного университета Эванстона, штат Иллинойс, Грегу Миллеру, который изучает влияние бедности на здоровье, они более выражены в США, чем в Канаде или, скажем, Швеции, а где-то посередине находится Великобритания. «Но расхождения в здоровье наблюдаются почти во всех известных странах, независимо от того, развитые они или развивающиеся, – говорит Миллер. – Они существуют внутри стран, между странами, они наблюдаются у мужчин и женщин, в различных этнических группах и в любом возрасте, начиная от исхода беременности и заканчивая деменцией и инсультом»{223}.

Откуда эта разница? Эффект не объясняется доступностью медицинской помощи или материальных благ; будь дело только в этом, то все, кто живет выше определенного уровня удовлетворения базовых нужд, имели бы одинаковое здоровье. Вместо этого существует линейный градиент здоровья, прослеживающийся во всем социоэкономическом спектре вплоть до самых привилегированных кругов. И хотя неимущие более склонны к нездоровому образу жизни (например, больше спиртного и табака и меньше спорта), то и в отсутствие этого, как отмечают ученые, эффекты не исчезают. По мнению Миллера, важны не только поведенческие факторы, но и стресс и отчуждение, связанное с бедностью, которые вызывают пагубное хроническое воспаление.