я три строевых шага, подходя к Томину. — Лейтенант Родин прибыл для дальнейшего прохождения службы.

— Хорошо сказал, ребя, — ответил полковник и крепко пожал мне руку. — Присаживайся, лейтенант. Трефилыч, а ты мне красную папку оставь. Мы сами потолкуем с офицером.

— Понял, командир. Сергей, жду в своём кабинете, — ответил седой майор и вышел за дверь.

— Ну, что, Сергей… Сергеевич, посмотрим на тебя, — сказал Томин. — Пока я читаю, слушаю тебя.

— Родин Сергей Сергеевич, 1959 года рождения…

— Угу, — подтверждал очевидную информацию Томин.

Пока он читал личное дело, я вкратце описал свой жизненный путь, не упоминая в нём инцидент в аэроклубе и трагедию на выпускном. Да и никто таких подробностей не спрашивает.

— По распределению выбрал ТуркВО. У меня всё, товарищ командир.

— Угу, — сказал Томин и отложил в сторону личное дело. — Значит, ребя, работы у нас с тобой много. Недавно вернулись мы с командировки. Скоро ещё одна эскадрилья туда уйдёт на замену. Так вот тебе первая боевая задача — летать много, часов так 100-120 но за год ты мне должен выдать, понял?

— Так точно, товарищ командир.

— И через год, мы на тебя посмотрим, — сказал полковник, протягивая мне личное дело. — Пойдёшь в первую у меня. Там половину клеток не занято. С кем в бой идти, ума не приложу.

— Товарищ командир, я…

— Знаю, что готов. Но мне главное, чтоб не только задачу ты выполнил, но и живым вернулся. Сорвиголова мне не нужен, ты меня понял? — настойчиво спросил Томин.

Либо он просто предостерегает меня, чтобы я не лихачил во время полётов, либо он знает о моей проблеме. Всё же, психологи, прозная о трагедии с Женей, могут за меня взяться.

— Так точно.

— Хорошо, теперь давай познакомим тебя с командиром эскадрильи.

Пока Томин вызывал моего будущего комэску, я осматривал интерьер кабинета. Всё гораздо скромнее, чем у Доброва или начальника училища. Сейф, небольшой холодильник, кондиционер, уютный диван и никаких развлечений, вроде радио или телевизора. Много книг на полках шкафа, среди которых большинство классической литературы.

— Давай без твоих объяснялок. Сам иди сюда и забирай парня, — громко сказал полковник и положил трубку телефона.

Далее начались вопросы о инструкторах и командирах в училище. Томин сам окончил Белогорское и успел послужить во многих частях округа. Знал он и Реброва, о переводе которого он узнал от меня.

— Эх, Вольфрамыч! Забрать бы его сюда. В какую часть говоришь он перевёлся? — спросил командир полка.

— Не могу знать. Известно, что в Среднеазиатский округ.

— Ладно. Этого достаточно будет, — махнул Томин, и что-то отметил у себя в тетради.

В дверь постучали, и через мгновение в кабинет вошёл зализанный капитан со взглядом маньяка-убийцы. Первый раз Осмон меня неприятно удивил сегодня.

— Заходи, Григорий Максимыч, — громко сказал Томин, снимая с себя китель. — Лейтенант, знакомься, капитан Гнётов — заместитель командира 1-й эскадрильи.

Глава 20

Видимо, что-то пошло не так в жизни Гнётова. Про его перевод с учебного полка с повышением в должности я знал. Однако, со слов Швабрина, Гриша Гнётов должен был ехать в ГДР на должность заместителя командира эскадрильи. Ну почти всё так и произошло. Только вместо западных побрякушек, капитан теперь греется под азиатским солнышком. Где-то ему не повезло.

— Добрый день, Григорий Максимович, — протянул я ему руку. — Рад вас видеть.

— Приятный… кхм, сюрприз. Сергей Сергеевич, если мне не изменяет память? — прищурился Гнётов, шмыгнув своим носом картофельной конфигурации.

— Так точно.

— О как, ребя! Это я здорово угадал. Максимыч, ты у нас новенький, Родин тоже. Знакомы по Белогорску, как я понял? — весело хлопнув в ладоши, сказал Томин.

Ещё как! Совсем недавно за одним столом берёзовый сок пили с одного стакана. А сцена с моим появлением в нижнем белье и вовсе стала предметом народного фольклора.

— Не близко, но пересекались, товарищ командир, — сказал Гнётов, обходя стол.

— Давай, капитан, присаживайся. Как видишь, я тебе сразу даю молодое пополнение. Пока твой командир в… Родин, садись, — сказал Томин, махнув в мою сторону. — Застыл, как будто увидел девчонку после северной вахты.

Гнётов совсем не походил на красную девицу, на которую приятно смотреть. Сейчас он вызывал у меня ещё больше негатива, чем в тот вечер в казарме, когда он пытался задеть Тёмыча и других ребят. Потерпел он тогда фиаско, но это было вызвано, скорее, нашим невероятным везением, чем его проколом.

— Итак, Максимыч, судя по послужному списку этого самородка, он таким и является, но моё отношение к этой вот папочке ты прекрасно знаешь, — указал командир на моё личное дело. — Мне до лампочки Ильича, что там написано. Пока сам с ним не слетаю — выводов делать не буду.

— Я вас понял, товарищ командир. Сейчас инструкторов не много у нас. Сами знаете, переучились на модификацию СМ, а Родин пока в Зары не съездит и теорию там не пройдёт, к полётам не приступит. А у нас самих задач по…

— Родин, уши закрыл, — сказал Томин, но я лишь вопросительно на него посмотрел.

В моём взгляде, наверняка, читался вопрос «зачем». Валерий Алексеевич строго взглянул на меня, заметив, что я торможу с выполнением команды, но Гнётов вовремя вернулся в разговор.

— Товарищ командир, я всё понял. Есть заниматься подготовкой молодого лётчика.

— Вот и отлично, Григорий Максимыч. Хочу услышать срок и примерную дату, когда я буду проверять лейтенанта Родина, — полез за ручкой в карман полковник.

— Планируем вылет на нашей базе в марте, — прикидывая что-то в голове, ответил Гнётов.

Надолго он решил меня к земле привязать. Стоит мне немного быть поактивнее сейчас в разговоре. Нечего соглашаться с таким положением терпилы.

— Товарищ командир, готов вылететь в январе, — громко сказал я, и поймал на себе маниакальный взгляд Гнётова.

Не по душе ему такая дерзость вчерашнего курсанта!

— Разбежались! 30 декабря, вторник. И только попробуйте меня не запланировать в этот день, — поставил у себя Томин пометку в тетради. — Вот теперь, оба свободны.

Выйдя в коридор, мы несколько секунд смотрели друг на друга с капитаном. Старался он улыбаться, но получалось это у него плохо. По выражению лица, он был готов