токмо не очень толст, —

сирень на подушках лежит.

При том объявил, что я прислан для взятья в Тайную содержащуюся в вашем монастыре старицу Ксенофонтию, кою игуменья взять мне и приказала.

Тогда я не мешкав оную взял; посадя в сани, говорил при том:

полетел коршун за море —

то есть увезли!

Привез к мужу её в квартиру, за что обещанные мне деньги с него я получил и потом ему сказал: ежели и впредь в другой старице будет тебе нужда, то я служить буду.

7

— Привезена была на Гостиной двор в возах рыба, из коих в одном возу найдена таможенными сторожами бочка с вином и взята под караул. Хозяин той рыбы, пришед ко мне, просил, как оное вино и с ним его работник в Корчемную контору посланы будут, то б к отбитию их на дороге постарался. В то ж время послал знакомого солдата и с ним суконщиков, называемых Волк, Баран, Монах, Тулья, коим приказал в силе просьбы означенного рыбака сделать. Которые, предупредя то везённое вино, дождались, как с ним ехали по Москве-реке и, забежав, остановили лошадь. Речённый солдат ухватил работника, которой взят был с вином, за ворот и говорил ему:

ты в солдаты меня отдал,

а теперь сам мне попал!

А суконщики вклепались в его лошадь, назвав её своею, якобы она у них украдена. Чего для бывших при том вине караульных перевязали; посадя в сани, где вино стояло, выпрягли лошадь и, оставя их одних, уехали, — за что от ременного хозяина получил плату...

8

Вдавшись целиком в воспоминательную радость о былых похождениях, Каин нечаянно или с намерением упустил, показать об источнике своей безнаказанности; но Фёдор Фомич знал о ней доточно, и потому его-то сия безшабашность, для другого кого чрезвычайно странная, нисколько не дивила. Дело в том, что оборотистый пролаз-доноситель загодя ещё докумекал, как оборонить себя от всяких посягательств со стороны обидимых им лиц. Сентября 25-го числа 1744 года явился Ванька в Сенате и заявил: «Он, Каин, в поимке воров и разбойников крайнейшее всегда старание прилагает и впредь иметь будет, и о таковых злодеях, где они жительство и пристань и; Москве и в других местах имеют, проведывает он чрез таковых же воров и с ними знакомство имеет, и для того он, Каин, с ними принуждён знаться, под видом, дабы они в том от него потаены не были, — а не имея с ними такого обхождения, злодеев таковых сыскивать не возможно. При том он, Каин, опасение имеет, что когда те злодеи по поимке где будут на него о чём показывать, не приведён бы был по оговорам их к каковому истязанию».

Сенат на удочку эту клюнул и объявил Ваньке в ответ, чтоб тот продолжал свои чрезвычайно полезные поиски безо всякого опаса, а ежели кто и пожалуется на него, «то оное показание за истинное принято не будет», о чём и послана была в Сыскной приказ нарочная бумага. Спустя несколько месяцев в подкрепление ей выдана ещё и «инструкция» с прописанием обязанности любого чина и достоинства людям Каину всячески помогать и содействовать, а коли кто доносителю по его требованию вспоможения не учинит, тут уже таковые, «яко преступники жестоко истязаны будут».

9

Вот так защищенный самим Сенатом от покушений на собственную личность Каин и стал править на Москве свой макар, обладая для подтверждения слова послушной воинскою командой. Кроме неё, полк его составляли и вольнонаёмные людишки, по большей части боевитые суконщики, — так что подступиться к сыщику стало вовсе не просто. Например, когда начальство существовавшей тогда у Матросской Тишины парусной фабрики Адмиралтейства опознало, что он кроет у себя беглых работников, то послало было сперва ему вызов к допросу. Ванька на таковой пустяк даже не почёл справедливым откликнуться, и разгневанное начальство отрядило солдат в Зарядье, чтобы захватить Каина на дому — да привести силком. Но посланные во главе воинства подканцелярист с капралом воротились с пустыми руками изрядно помятые, причём донесли следующее: застав хозяина, они прочли ему указ и уже повели было в свою контору, — однако, как скоро отошли от двора всего сажень с пять, Каин, сброся с себя сюртук да шляпу, вырвался и ушёл, а бежав, кричал незнаемо каким людям: «Дай дубья!» По этому зову налетело человек с двадцать в серых кафтанах и ну тузить пришлецов смертным боем: двум служивым даже нешуточно проломили дубинами головы, — а Ваньку отбили и с ним исчезли.

Поданная возмущенным ведомством жалоба на самочипие Каиново навсегда затерялась в подспудном лабиринте приказных ходов...

10

Потому-то он и продолжал шутовски кознодействовать где с блеском, а где и с треском. Так, в 1747 году перед самым Рождеством Каин пришёл в гости к знакомому приказчику на струг, стоявший в Москва-реке, а тот при прощанье возьми и укажи на проходившего в соседнюю барку купца Клепикова: вот-де овощ каков — в худом платье ходит, а богат; денег более пяти тысяч, да, кроме пива, ничего не пьёт!

Тут Ванька и замыслил опоить его пивом с дурманом, чтобы верней и красивее обобрать. Но сперва он с двумя приятелями решил испробовать зелье на себе: закупили кувшин, полведра пива в погребке и на дому у Каина, засыпав в пиво дурману с фунт, замазали горлышко кувшина тестом и поставили в печь бродить. Когда снадобье, по их соображению, уже доспело, раскупорили его и выпили каждый по стакану. Действия оно не оказало никакого — все остались при своей памяти. Купили ещё четверть пивную и вылили в неё оставшейся закваски. Приятели Ванькины приняли по три стакана и разошлись, а вечером того же дня один привел другого обратно в Каинов дом «в безумии», да и сам едва что доплёлся. Утром же они, проспавшись, встали совершенно здоровые.

Между тем следовало поторапливаться, ибо купчина собирался уже отчаливать восвояси, а случай угостить его кудесным питьём всё не выпадал. Тогда Каин избрал решение куда проще. Когда в воскресенье хозяин струга отправился с женою к обедне на ту сторону реки, в церковь Георгия в Ендове, товарищи Каиновы середи бела дня подлетели к его судну на санях с ломом и топорами, а сам Ванька наблюдал за ними издали в Дранишном ряду. Постучали в двери, откликнувшемуся работнику сказали, что-де письмо привезли из Орла, — да как только