он приотворил, бросили в глаза золы с солью, повалили под лавку и гойда разламывать сундуки...

Но сейчас переметчивый доноситель удобства ради изрядно сократил эту повесть, и Лёвшин внёс в свою запись только общую сумму награбленного: 1700 рублёв, — остальное решив пополнить опять-таки позже из доступных бумаг следствия. Между тем Каин всё множил цепь своих похождений, нанизывая одну небывалую бывальщину на другую без остановки —

11

— Кружевного ряду купец, пришед ко мне, сказал, что он отправил из Москвы в Калугу неявленные товары, которые, будучи в дороге на заставе, что близ Донского монастыря, взяты под караул, — и просил, чтоб я как возможно приложил своё старание те товары ему по-прежнему возвратить. В тот же день собрав я несколько своей команды, на ту заставу приехал, где по приезде имеющихся на карауле солдат перевязали; и те взятые ими товары, отобрав, привезли к хозяину, за что получил себе несколько денег.

12

— Некоторое время спустя, Кружевного ж ряду купец, пришед ко мне, объявил, что близ Немецкой слободы тянут заповедное серебро и золото. Я, взяв его, в дом, где те мастера жительство имели, ночью приехал, — токмо в покой взойтить было не можно, ибо двери были заперты. Я приказал команды своей называемому Волку влезть на чердак в слуховое окно; и как он полез, то живущий немец, услыша, схватил его за волосы и в той драке откусил Волку ухо. А мы, взяв бревно, двери вышибли вон и, вбежав в покой, забрали тот инструмент, коим они делали серебро, без остатку и со двора пошли. Близ же дому жительствовавший некоторый зажиточный господин в то время случился быть на галерее и, услыша происходящий от нас шум, кричал своим служителям. Однако в скором времени они того слышать не могли, — а мы, схватя его и положа в сани, из слободы поехали; будучи на Гороховом поле, одну его ногу разули, и по случившемуся тогда великому морозу он на дороге, подогнув под себя разутую ногу, сел, — а мы, оставя его в том месте, уехали. Тот же инструмент отдал я показанному купцу, за которой с него взял 300 рублёв.

13

— В Троицын день с берёзкой на живом мосту Москвы-реки для гуляния было множественное число народу, при чём случился быть компанейщик Григорий Колобов, у которого из партии моей в то время пошевелили в кармане на двадцать тысяч рублёв протестованных векселей. Тогда оной Колобов, пришед ко мне, просил меня, чтоб я как можно оные вексели постарался отыскать, за что обещал дать мне плату. Кои чрез три дня я сыскал и, взяв их, пришед ночью на его, Колобова, двор, взошёл тайно на чердак, положил вексели за прибитую на стене картину и возвратился обратно в свою квартиру.

На другой день речённый Колобов на дороге попал мне встречу и спрашивал об векселях. Коему я сказал, что уж вексели те в его доме, почему просил он меня к себе. И как пришли, то в то ж время случился в тех же покоях малолетний его сын; я его отозвав, шепнул на ухо, чтоб сходил на чердак и взял за картиною запечатанные письма, — который, взяв вексели, вшед к нам, положил на стол. Что видя, купец весьма тому рад был и, благодаря меня, спросил: сколько мне за то денег надобно?

Я сказал, что в попах не был,

токмо обыкновение их знаю:

что им дадут,

то они и берут.

Компанейщица внесла мешок с деньгами, в котором было двести рублёв, и сказала, чтоб я из оных за своё старание сколько надлежит взял. Я спросил: много ли в их доме людей? Сказала она — человек шестнадцать; почему я из тех денег на каждого по рублю отложил, а достальное взяв к себе, пошёл в свою квартиру.

14

— Купец Бабкин, пришед ко мне, объявил, что покрадено у него из кладовой денег 4700 рублёв, и просил меня, чтоб я об отыскании оных постарался. О коих я сведал, что покрадены плотником, которой в доме у него в кладовой делал дверь. За то давал мне тот купец Бабкин пятьдесят рублёв, токмо я не взял, — а объявил про то в Сыскном приказе, в которой он Бабкин был послан, где поговорил с присутствующими и секретарями посмирняе, и со мною против прежнего получше.

15

— Команды моей солдат ходил по знакомству одного купца к жене его, и оной купец, будучи пьяной, солдата у себя в доме зарезал. Тогда ж, прибежав в мою квартиру, жена объявила о том мне. Потому я пришёл к ним, токмо купца в доме не застал, потому что он, зарезав солдата, бежал, а речённый зарезанный солдат, коего я застал ещё жива, просил меня на убийце того не искать. Однако по сыску моему чрез неделю приведён в Сыскной приказ, где в немшоной бане его взвесили, а после по просьбе моей обратно выпущен он на волю.

16

...Поправляя выгоревшую уже на целых две трети свечу, Лёвшин опять-таки нисколько не дивовался могутной силе Каинова прошения. Как гласил ещё первый «экстракт» о Ванькиных винах, поданный самой императрице генералом Алексеем Татищевым, подкуп приказных душ был одной из обычных трудовых затрат доносителя. Секретари и протоколист Сыскного приказа «почасту говаривали ему, Каину, чтоб он позвал их в питейный погреб и поил ренским, которых-де он и паивал и издерживал на то по рублю и больше; за то, когда на него, Каина, произойдёт в том приказе какая в чём жалоба, чтоб они ему в том помогали и с теми людьми, не допуская в дальнее следствие, мирили, чтб-де и самым делом бывало неоднократно, и сверх того даривал их шапками, платками, перчатками и шляпами и к Вербному воскресенью раскрашенными вербами, а протоколисту и сукна на камзол, да жене его бархату чёрного аршин, до объяри на балахон и на гонку, да 3 или 4 платка италиянских». Судья Афанасий Сытин, который наперекор своему фамильному прозвищу обладал самою ненасытной алчностью, постоянно выговаривал Каину, что тот недостаточно доводит к нему воров и оттого на судейском столе маловато сахару с чаем. Каину пришлось удовольствовать его из собственных средств, но, когда он, желая уклониться от дальнейших поборов, перестал посещать судью-скареда, тот взял да и свёл с постоя Ванькину