Таким образом, мы видим не только сокращение социально-культурной среды, поддерживавшей перемены конца 1980-х – начала 1990-х годов, которая была мотивирована и идеологически, и морально, и социально на реформирование советской системы, но и вытеснение этих представлений из общественного сознания. Это кажется если и не «нормальным», то закономерным следствием течения времени, не только если при этом не принять во внимание сохранение или, точнее, реактивирование, реабилитацию имперских и советских представлений того же времени.

Каналы и источники исторических представлений

Даже в среде нашей «образованной публики» господствуют представления о характере «исторической памяти», моделируемой по образцу памяти индивидуальной. Отсюда масса нелепых заблуждений и недоразумений. Эта метафора говорит о неразвитости самого общества, искаженности бытующих в нем представлений о своей структуре и механизмах его функционирования. Объем исторических знаний у различных социальных групп определен, во-первых, механизмами отбора, сохранения и воспроизводства знаний о тех или иных событиях, а во-вторых, функцией, которую выполняют эти знания в структурах социального взаимодействия, – поддержания образцов групповой или институциональной идентичности, легитимации господства, конструирования образов других, включая врагов. Рассмотрим это подробнее.

Таблица 71. Знаете ли вы, что такое самиздат? (% опрошенных, приводятся характеристики тех, кто ответил «Да, знаю»)

Из табл. 72 видно, что «главный» канал исторических представлений и интерпретации событий – это идеологически препарированное преподавание советской истории в школах и вузах, создающее основу для панорамной картины прошлого. О качестве преподавания говорит уже то, что лишь незначительное число респондентов смогло назвать даты и сроки важнейших событий отечественной социальной истории. Меньше всего в образовательных учреждениях говорилось о таких предметах, как антисоветские восстания в Венгрии, ЧССР, о репрессиях и диссидентах, о причинах и характере войны в Чечне, о перестройке. Причина этого – цензура и идеологическое управление этими организациями со стороны государственных органов. Не менее, а пожалуй, и более важным оказывается искаженное идеологизированное изображение прошлого на нынешнем ТВ и в кинематографе.

Таблица 72. Откуда вы знаете о…?

Опрос молодежи 2020 г.

С этими двумя каналами распространения знаний о прошлом не могут конкурировать ни свидетельства очевидцев (всегда дающих личный, фрагментированный образ повседневной жизни тех лет), ни работа правозащитников, ни чтение (весьма обширной) литературы. Критически важные для переоценки официальной картины прошлого события (коллективизация, искусственный массовый голод во время коллективизации и послевоенного времени, этнические депортации, подавление восстаний в социалистических странах, преследование диссидентов и т. п.) оказываются известными и обсуждаемыми лишь меньшинством. Значительная часть российской молодежи (от четверти до половины) вообще о них ничего не знает (и не хочет знать).

Таблица 73. В советское время на многие темы было не принято или даже опасно говорить. Говорили ли с вами ваши родители, старшие в семье о чем-либо из перечисленного ниже?

Таблица 74. Обсуждали ли вы когда-либо советский период с вашими родителями? Если да, то как вы описали бы их отношение к этому периоду? Обсуждали ли вы когда-либо советский период с вашими бабушками (прабабушками) / дедушками (прадедушками)? Если да, то как вы описали бы их отношение к этому периоду?

Опрос молодежи 2020 г.

Более значимым источником понимания событий прошлого оказываются неформальные сети коммуникаций в семье (со всеми особенностями традиционно-личностной передачи социального опыта). За ними по степени важности следуют: а) самостоятельное чтение об истории; б) Интернет и соцсети, которые дают столь же оценочную и крайне поверхностную картину прошлого.

Роль собственно историков или экспертов «Мемориала», правозащитников, активистов и деятелей гражданского просвещения оказывается крайне незначительной.

Различия в ответах респондентов из разных возрастных групп молодежи незначительны. Другими словами, оценки и интерпретации прошлого воспроизводятся почти без изменений.

О тональности, в которой идет подача исторических событий прошлого века, можно судить по двум моментам: значимости функций врагов для интеграции общества и отношению к Сталину и репрессиям. Функциональная роль образов «врагов» у молодежи практически идентична аналогичным представлениям взрослых, 73 % опрошенных молодых разделяют убежденность в существовании «врагов у нашей страны» (среди респондентов общероссийских опросов этот показатель составляет временами больше 80 %, рис. 2).

Молодые люди лишь подчиняются и следуют изменениям в представлениях взрослых. В 1990-х годах, на всем протяжении этого десятилетия, сохранялось равнодушно-негативное отношение молодежи к фигуре диктатора, для нее он был таким же призраком, какими являлись в ее сознании Чингисхан или Иван Грозный. Но в 2000-х годах отношение начало меняться, и с 2012 года установилось преобладающее позитивное восприятие Сталина как руководителя советского государства, проводившего эффективную, с точки зрения обывателя, политику индустриализации, организатора победы в войне.

Рис. 2. Как вы считаете, есть ли у сегодняшней России враги?

Рис. 3. Как вы лично в целом относитесь к И. Сталину?

В результате последовательной политики по реабилитации Сталина молодые люди сегодня считают его «самым выдающимся человеком всех времен и народов» (в открытом списке таких фигур, названных опрошенными, он занимает первое место из примерно 180–200 имен – его назвали в этом качестве 35 % опрошенных – 708 человек. Вторым по упоминаемости оказался Ленин (28 %), третьим – Петр I (25 %)). Величайшим «злодеем» в мировой истории Сталина назвали лишь 15 % опрошенных (для сравнения: Гитлер в этом ряду назван 68 % молодых респондентов).

Консервативный, антизападный разворот, который обычно датируется 2007 годом (речь Путина в Мюнхене), в массовом сознании произошел гораздо раньше. Путинская элита лишь воспользовалась этими настроениями разочарования в демократии, в выборе прозападного пути развития России, ретроспективной идеализации жизни в СССР и т. п., но использовала эту волну ресентимента не для восстановления советской системы, а для легитимации нового порядка, сложившегося в первой половине 2000-х годов, с одной стороны, и для дискредитации идей демократии и правового государства – идеологии своих политических оппонентов, с другой. Сочетание антизападной риторики и того, что получило (неправильное) название «ностальгии по СССР», стало основой нового идеологического курса – традиционалистской пропаганды, навязывания идеи «особого пути России», реабилитации советской системы, апологии Сталина и отрицания преступлений государства по отношению к своим гражданам в 20–50-х годах XX века. Из табл. 40 видно, как восстанавливались основные идеологические клише советского времени – стереотипы патерналистской заботы государства о своих гражданах, отсутствия межэтнических конфликтов в СССР, успешного развития экономики, постоянного повышения уровня жизни и т. п. Воспроизводство этих пропагандистских стереотипов и массовых установок облегчалось тем, что к этому времени практически ушло поколение советских людей, живших при