– Я ведь обещал, – напомнил он.

Он был великолепен: высокий, сильный. Сегодня, кажется, я влюбилась в него снова.

8.03.

В столовую Герман отправился сам, опираясь на плечо Вани. Я была бесконечно рада тому, что он так стремительно восстанавливался. Такими темпами он должен был начать самостоятельно ходить уже к следующей неделе.

Как только я появилась в столовой, около меня сразу оказались несколько сотрудников. Даже повариха подошла поинтересоваться о моем самочувствии. Я приветливо всем улыбалась, коротко вводила из в курс дела, и на этом наше общение переходило на тему Германа, а точнее его улучшения. Все сразу заметили его новое агрегатное состояние, хвалили меня, хоть я и пыталась сказать, что в этом только его заслуга. Меня никто не слушал.

Повариха позаботилась о моем питании, подала мне, такую необходимую после операции, рисовую кашу. Мне было плевать на всё: на вкус, вид, запах, хоть они и соответствовали требуемым нормам. Я снова была с ним, с тем единственным, ради которого дважды просыпалась в реанимации и старалась поскорее выписаться из больницы.

В его глазах тоже сияло счастье. Я, наконец, была спокойна.

9.13.

Мы вернулись в палату. Ване позвонила Женя, и он радостно выбежал из помещения.

– Герман, – осторожно произнесла я, садясь на край его кровати рядом с ним.

– Что? – расслабленно спросил он.

– У нас… есть небольшие проблемы…

– Какие? – я услышала в его голосе некоторое напряжение.

– В конце сентября организуют комиссию, по результатам которой определят твою дальнейшую судьбу.

– Мне Ваня уже говорил об этом. Кажется, я достаточно адекватен, чтобы удовлетворить интерес всех этих надутых индюков.

– Да, только есть одно «но». На этой комиссии мне будут задавать вопросы касательно твоего лечения и моих методов.

– Так в чем дело? Скажи правду.

– Какую?

– Что тебя, студентку, кинули на борьбу с одним из опаснейших пациентов, ты решила подойти к терапии нестандартно и вот, пожалуйста, все живы, здоровы.

– Если так всё преподнести, то, может быть, получится, но меня обвинят в совершенно антинаучном подходе к решению данной проблемы.

– Для тебя это так важно? – поморщился он. – Ты всё равно не будешь психиатром.

– Герман, мне страшно, – честно призналась я.

Он обнял меня за плечи и прижал к своей груди, в которой ровно и спокойно билось сердце, любящее и любимое.

10.23.

Мы почитали вместе книгу, которой он был увлечен, когда я приехала утром. Это был тот самый роман «Узорный покров». Оказывается, он попросил его у своей матери, чтобы, как и я, сравнить литературу и кинематограф.

Теперь же мы отправились в тренажерную комнату.

– Я поклялся себе, – сказал он, – что больше никогда не сяду в это инвалидное кресло.

11.41.

После занятий спортом Ваня проводил его в душ. Я сидела в комнате для персонала, когда зазвонил телефон моего коллеги. Это была Женя. Я не стала ей отвечать, а просто отнесла аппарат в душевую санитару. Он вышел оттуда, оставив меня внутри с открытым краном и раздетым Германом.

– Тебе протереть спинку? – весело предложила я, глядя на его сильные плечи.

– Как тебе не стыдно? – усмехнулся он, стоя под струёй воды, что текла сверху, и упираясь в стены.

– Да ладно тебе…

Я прикрыла входную дверь так, чтобы было слышно, когда кто-нибудь её откроет, растянула ширму и намылила мочалку.

Он повернулся ко мне лицом, а я смотрела ему исключительно в глаза. Одно дело, когда ты видишь обнаженным пациента, которого не воспринимаешь, как особь противоположного пола, а другое – когда перед тобой стоит твой любимый мужчина, и в этот момент тебе нужно отключить все эмоции и забыть про свои гормоны.

– Может хватит? – не выдержал он, когда я пыталась намылить его волосы шампунем.

– Что такое? – удивилась я, не скрывая улыбки.

– Ты меня смущаешь, – признался он.

– Вот как? Чем же? – выпытывала я.

– Ну, допустим, ты начала с головы… Ты будешь до конца спускаться?

Я окинула взглядом его тело. К горлу подступил комок, и я почувствовала, как в груди мощными толчками о рёбра восхищается им сердце. Пульс был слегка учащен, но его сила, с которой он стучал в моих сосудах была слишком велика.

Стараясь не выдать своих мыслей, я уверенно смотрела на Германа, на его сильные плечи, грудь, шею, аккуратную щетину…

– Как пожелаешь… – довольно двусмысленно произнесла я.

– Надеюсь, к этому времени вернётся санитар.

– Нет, не вернётся. Ему позвонила его девушка, и это надолго.

– Тогда я сам справлюсь.

Он попытался отвернуться, но я ухватила его за талию.

Его рука скользнула по моей шее, а губы слились с моими. На меня стекала пена с его волос и вода сверху. Я вся промокла. Да и пусть! Стало невыносимо жарко.

– Твой шов! – вспомнил он.

– Что? – удивилась я.

– Он ведь намокнет.

– Герман, мне давно уже разрешили его мочить.

– Я знаю, что ты вылечишь меня и проведешь через тьму, которая ослепила меня… Я знаю, что ты – начало моей новой жизни, ведь на этот раз я уверен в том, что влюблен… И все же, я жду, когда ты разрушишь мой мир до основания, ведь именно благодаря тебе, всё это, весь этот бред имеет смысл, – в нем трепетал живой огонь, что молил о пощаде.

– Мы близки к финалу, – сообщила я. – Твоя вселенная скоро падёт под натиском реальности.

Мы продолжили наш прерванный поцелуй. Я окончательно вымокла.

– Давай, дальше сам, – я протянула ему мочалку, а сама подошла к шкафчику с полотенцами, взяла оттуда махровую ткань и сняла футболку, оставшись в лифчике и мокрых джинсах.

Надо было просушить шов и волосы.

Когда я закончила, то, обернувшись, увидела внимательный взгляд моего подопечного, скользивший по мне.

– А тебе не стыдно? – заметила я.

– Мне? Нет, – ответил он и выключил воду.

Я подала ему полотенце, и он, закутавшись в него и опираясь на стены, подошёл к кушетке, возле которой я стояла.

– Я соскучился, – произнес он, протянув меня к себе за бедра.

Его пальцы скользнули по моему шву. Я вздрогнула.

– Что такое? – удивился он.

– Теперь это моё слабое место, – призналась я.

– Я же обещал тебе, что никогда не причиню вреда.

Он бережно провел по рубцу.

– Я уродлива? – спросила я.

– Ты прекрасна… – выдохнул он, опустившись на колени, косясь губами моей поврежденной кожи.

Я улыбнулась и прижала его голову к своему животу. Вода с его волос текла по моему телу. За дверью раздались шаги. Мы были за ширмой, поэтому не сразу увидели Ваню, вошедшего в душевую.

– Развратники! – усмехнулся