- Все спят?

- Спят. Я дверь заперла.

Он хохотнул.

- Не лишняя предосторожность. Ксюш...

- Что?

- Знаешь, сегодня, когда мы вернулись... мнепоказалось, что ты раскаиваешься. Скажи мне, раскаиваешься?

Ксения положила ладонь на его грудь и осторожнопровела пальчиком.

- Я не раскаиваюсь. И это меня пугает.

- Что именно?

Она помолчала, потом чуть недовольно проговорила:

- Зачем ты задаёшь мне эти вопросы?

- Да потому что мне не всё равно. Было бы всё равно,я бы не спрашивал.

Ксения села на постели, подогнув под себя ноги, ипривалилась спиной к стене. Принялась теребить пояс халата.

- Что именно, - повторила она за ним. - Меня пугаетто же, что и тебя. По крайней мере, должно пугать. Или тревожить. Что-тодолжно.

Илья заложил руки за голову и стал смотреть на неё.

- Ничего меня не пугает. А вот за тебя я переживаю.

Она грустно рассмеялась.

- Ты не волнуйся. Я же не глупая, не мечтательница,сказок уже давно не сочиняю, только читаю иногда.

Илья слегка нахмурился.

- Это ты к чему?

- Да к тому, что ничего я не жду. Можешь даже неговорить ничего. Я знаю, что завтра мы вернёмся в Москву, и всё станет, какпрежде. Я знаю своё место, ты не волнуйся.

 От её слегка пренебрежительного тона стало горько.Илья разглядывал её тёмный силуэт, а потом вдруг спросил:

- А у тебя кто-нибудь был? После него?

Её рука взметнулась вверх, к лицу, и вдруг замерла.Илья даже услышал, как Ксения громко сглотнула. Она молчала, а он качнулголовой.

- Что же он такого сделал с тобой?

Кашлянула, а потом попыталась перелезть через него.

- Я, пожалуй, пойду спать.

Илья согнул ногу в колене, преграждая ей путь, обняли прижал к себе, хотя Ксения попробовала сопротивляться.

- Успокойся, милая, - погладил её по волосам. -Когда-нибудь ты мне расскажешь... если захочешь. Просто я хочу, чтобы ты знала,что мне... не всё равно, понимаешь? Ты мне важна. И Ванька тоже. Я хочу, чтобыу вас всё было хорошо.

Ксения горько усмехнулась.

- А у нас всё хорошо. У нас всегда всё хорошо.

Илья сильно сжал её.

- Я не хочу, чтобы ты думала обо мне плохо. Обо мнемногое говорят... наверное, многое из этого правда, но не сейчас. Я не знаю,как тебе объяснить... я сам себе-то объяснить не могу... но если бы я мог, ябы...

Чтобы такое он сделал для неё, Илья так придумать ине смог, а потом поперхнулся, когда Ксения произнесла:

- Ты просто влюбился.

Говоров приоткрыл рот, не зная, что сказать, а Ксениявдруг усмехнулась.

- Влюбился в Ваньку. Вот тебе и кажется бог знаетчто.

Илья медленно выдохнул. Потом тоже усмехнулся.

- Может, и влюбился. Ты права. - Рассмеялся. - А какв него можно не влюбиться?

- Не выйдет из этого ничего хорошего. Тебе своегоребёнка надо.

- Ксюш, ну какая разница? - возмутился он. - Свой,чужой!.. Мы с ним родственные души, если хочешь знать. Он не чужой мне, и я емунужен. Будешь спорить?

Она промолчала. Уткнулась носом в его шею и молчала.Знала, что если попытается заговорить, тут же сорвётся на истерические рыдания.Как можно было всё это спокойно выслушать?

Несколько минут они лежали в темноте и тишине, икаждый думал о своём. Потом Илья, чтобы сменить тему, обнял её покрепче иулыбнулся.

- А какие у тебя родители!..

- Какие?

- Хорошие. А уж как они тебя воспитывают...

- До сих пор, - усмехнулась Степнова.

- Да, до сих пор. Слушай, а ты, наверное, былапослушным ребёнком, я угадал?

- А как же... Ты попробуй с моим папой поспорить.Иногда мне кажется, что если бы я не была такой послушной, всё в моей жизнимогло сложиться несколько иначе.

- Ну, об этом я судить не берусь. Но то, что твоёвоспитание мне нравится, это точно.

Ксения подняла голову и посмотрела на него.

- И как это понимать?

- Так и понимать. - Говоров хохотнул, а его руказаползла под её халат. - Правильная, домашняя девочка... послушная. Прячешьсяото всех, сдерживаешься, а когда себя отпускаешь... я от этого голову теряю.

Ксения лишь фыркнула.

- Из-за меня?

- А почему тебя это так удивляет?

- Потому что ты... - "врёшь", - хотелосьсказать, но это слово она произнести побоялась. Отстранилась, заставляя Ильюубрать руку. - Потому что ты придумываешь. Это всё влияние момента...

Илья задумчиво хмыкнул, потом заложил руку за голову.

- Интересно... И что же на меня могло так повлиять?

Ксения уловила в его голосе насмешку и обиженноотвернулась, а потом решила, что таиться сейчас глупо. Если расставлять всё поместам, так сейчас. Чтобы никаких иллюзий в дальнейшем. Как говорится,резать... не дожидаясь перитонита.

- Илья, я уже просила... не надо меня обманывать. Яне маленькая и всё прекрасно понимаю. И... очень чётко понимаю, что я не та...то есть, не в твоём вкусе.

Говоров вновь призадумался над её словами. Но не надтем, что она не в его вкусе, а над тем, что он "не тот". Сглотнул.

- Понятно... То есть, по-твоему, для меня этоинтрижка?

- А разве нет?

- Я тебе говорил уже, что нет!

- А я тебе уже сказала, что это минутное... Я ведь необижаюсь! Веришь? Потому что знаю, что я не та, что ты любишь других женщин,красивых, а я...

- Что ты? - сухо поинтересовался он.

- А я не красивая, - спокойно ответила она, но приэтом сжала руку в кулак и почувствовала, как ногти больно впились в кожу.

- Не-кра-си-ва-я, - по слогам повторил Говоров, апосле недовольно хмыкнул. - И кто тебе это сказал?

- Я и сама это знаю. Всегда знала.

- А ты хотела быть красивой?

Этот вопрос поставил её в тупик. Ксенияпризадумалась, потом неуверенно пожала плечами.

- Наверное... в юности, как и все девочки. Хотелосьбыть красивее, эффектнее... как-то так. Но это чаще происходило, когда я былазла.