— Ты хочешь сказать, что это — тот же самый человек?

— Да, несомненно… И он сделал то, что обещал — он убил меня. Я еще жив, но это ненадолго. Может быть, я проживу до утра, а может, и меньше…

— Не говори так! — оборвала я его. — Ты выздоровеешь! Возможно, у тебя грипп… И при чем тут тот человек?

— Очень даже при чем. — Поль закатал рукав и показал мне свою левую руку. — Он чем-то уколол меня, и яд делает свое дело.

Я увидела на его руке, около локтя, небольшую треугольную ранку. Казалось, она нанесена стилетом и совсем неглубока, но края ее были воспалены и приобрели мертвенный синеватый оттенок.

— Это яд, — повторил Поль уверенно. — Я умираю. И перед смертью я хочу отдать тебе то, что получил от китайского мальчика, — браслет Прекрасной Императрицы, Кольцо Змея.

Я решила, что он бредит под действием болезни, но не стала спорить, чтобы не отнимать у него последние силы.

— Видишь ту лампу на столе? — проговорил Поль, приподнявшись на локте, — поверни башню в ее основании.

Я не стала перечить ему.

На столе стояла старинная лампа с изящным медным основанием в виде средневекового рыцарского замка с башней и подъемным мостом. Я повернула зубчатую башню — и тут же мост поднялся, под ним обнаружилось потайное углубление, в котором лежал тонкий, очень изящный золотой браслет в форме змеи с изумрудными глазами, змеи, кусающей себя за хвост.

Значит, хотя бы отчасти слова Поля были правдой, а не порождением бреда…

— Ты видишь его? — проговорил Поль, не сводя с меня глаз. — Это и есть Кольцо Змея.

— Отчего ты не отдал его тому человеку? — воскликнула я в отчаянии. — Пусть бы он забрал его, а тебя оставил в покое!

— Я не мог этого сделать, — тихо и печально ответил Поль. — Мне доверена важная миссия, и я должен был ее выполнить, пусть даже ценой своей жизни. Кольцо Змея не должно попасть в руки тому человеку! Ни в коем случае не должно попасть к нему! Сбереги его… сбереги в память обо мне!

— За что? — выдохнула я. — За что ты так поступаешь со мной? За что взваливаешь на меня эту непосильную ношу?

Поль ничего не ответил.

Я подошла к нему — и увидела, что он уже не дышит.

Я кинулась к консьержке, та вызвала жившего по соседству врача. Он пришел скоро, поцокал языком и сказал, что сделать ничего нельзя, Поль уже мертв. Я спросила о причине смерти, сказала, что всего несколько часов назад Поль был совершенно здоров. Врач ответил, что испанский грипп — очень коварная болезнь и в считаные часы уносит вполне здоровых людей.

Несколько дней я была занята только похоронами и всевозможными формальностями.

Последний разговор с Полем забылся, мне снова стало казаться, что это — предсмертный бред. Но на третий день меня остановил на улице незнакомый человек и проговорил с каким-то странным акцентом, сверля меня маленькими темными глазами:

— Вы думаете, мадам, что все кончилось? Нет, это не так! Если вы хотите уцелеть, отдайте мне то, что вам не принадлежит! Лучше отдайте!

Я отстранилась от него, ничего не понимая, и воскликнула:

— Оставьте меня в покое, или я позову полицейского!

— Никого вы не позовете! Отдайте мне Кольцо Змея, если не хотите отправиться следом за месье Полем!

Я вскрикнула и бросилась бежать. Он меня не преследовал: должно быть, понимал, что отравил меня самым сильным, самым коварным ядом — ядом страха.

Вернувшись домой, я не находила себе места, думая, что делать.

В конце концов, я пришла к единственному и очевидному выводу: нужно избавиться от проклятого браслета, избавиться, пока не поздно.

Приняв это решение, я достала браслет из тайника и отправилась в лавку антиквара Месье Дюранталя на улице Пасси. Мы с Полем часто проходили мимо этой лавки и иногда Поль вежливо раскланивался с ее владельцем.

Правда, когда я вышла из дома, со мной случилось что-то непонятное.

Ноги мои налились свинцом, каждый шаг давался мне с трудом. Мне отчего-то удивительно не хотелось идти к антиквару, как будто я совершала непоправимую ошибку.

Кое-как я добрела до лавки, вошла в нее.

Дверной колокольчик звякнул.

Я почувствовала ни с чем не сравнимый запах антикварной лавки — запах времени, запах минувшего.

Навстречу мне из-за шкафа с мейсенским и севрским фарфором показался антиквар — сгорбленный старик с круглой плешью и козлиной бородкой.

— Приветствую вас, мадемуазель! — проговорил он скрипучим голосом. — Вы мне что-то принесли или хотите что-нибудь купить?

— Да, я вам принесла… принесла одну вещь, — я достала из кармана браслет, протянула ему.

Это было невероятно тяжело, мне казалось, что браслет весит несколько пудов. Сам воздух лавки уплотнился и сопротивлялся каждому моему движению.

— Позвольте-ка… — Старик взял у меня браслет, подошел к прилавку, положил браслет на него и принялся разглядывать через старинную лупу в позеленевшей от времени медной оправе.

Я неожиданно почувствовала тоску и опустошенность — как будто лишилась части себя.

— Интересная вещь, — проговорил наконец антиквар. — Очень интересная. Я могу вам заплатить за нее, скажем, пятьдесят франков.

Наверняка это была грабительская цена, но мне было все равно, сколько он заплатит.

Я равнодушно взяла деньги, вышла из лавки.

Я ощущала опустошенность, но вместе с тем и облегчение: слава богу, я избавилась от браслета, избавилась от нависшего над ним проклятия. Поля не вернешь, но сама я смогу жить дальше.

Вдруг я услышала за спиной торопливые, неровные шаги, перемежающиеся сухим деревянным стуком.

Обернувшись, я увидела месье Дюранталя, который спешил за мной, опираясь на палку с серебряной рукоятью.

— Постойте, мадемуазель! — воскликнул антиквар, преодолевая одышку. — Постойте, мне трудно идти так быстро.

— Что случилось? — проговорила я, остановившись.

— Возьмите обратно свой браслет! — Старик протянул мне предмет, завернутый в коричневую бумагу. — Я не могу оставить его у себя. Ни в коем случае не могу!

— Но почему? — спросила я, пряча руки за спину. — Ведь вы его уже купили!..

— Я не разглядел его сразу. Это слишком опасная вещь, мадемуазель, от нее пахнет кровью, большой кровью. Конечно, я уже стар, мадемуазель, мне осталось жить совсем недолго, но тем дороже для меня это оставшееся время.

Я не хотела брать браслет, но руки уже сами потянулись за ним, схватили его и спрятали за пазуху.

Антиквар облегченно вздохнул, повернулся и заковылял прочь, постукивая своей палкой. Даже его сгорбленная спина выражала облегчение.