Только когда он скрылся за дверью своей лавки, я осознала, что он не взял обратно свои деньги.

Для старого антиквара поступок совершенно немыслимый.

Я припустила за ним, но когда подошла к лавке, увидела, что на двери висит табличка „Закрыто“. Подергала ручку, но дверь и правда была заперта. Я постучала, но на мой стук никто не отозвался, хотя за дверью мелькнула какая-то тень…»

— Надя, а мы чай будем пить? — Муж топтался на пороге кухни и глядел робко.

Надежда хотела рявкнуть, чтобы сам себе наливал, а она на ночь есть ничего не будет, и так вон лишний вес, но поглядела на мужа и усовестилась. Он так много работает, чтобы обеспечить семью, а ведь уже не молод, на пять лет старше ее…

— Я сейчас заварю, только не крепкий, а то на ночь вредно, — засуетилась она. — Но коту ничего не дам, и не проси! Он наказан.

«Нужен мне ваш чай!» — фыркнул Бейсик.

Надежда проснулась среди ночи. Было жарко, и сердце колотилось. Она посидела немного, соображая, что же ее так испугало.

Ага, она видела сон. Как будто сотни рядов терракотовых воинов из Китая, вся армия древнего императора Шихуанди, которую он повелел оставить поблизости от своего мавзолея, стройными рядами марширует по улицам Парижа.

Надежда никогда не была в китайском городе Сиане, а малую часть терракотовых воинов видела в Москве, на выставке. В Париже она была и узнала во сне площадь Согласия, и Елисейские Поля, и сад Тюильри, и Эйфелеву башню. Терракотовое воинство шло с глухим грозным топотом, и Надежда проснулась.

«Приснится же такое, — удивилась она, — наверное, бабушкин дневник навеял. Там много написано про Китай и про Париж…»

Она взбила подушку и улеглась поудобнее, но сон не шел. Ну просто ни в одном глазу!

Поворочавшись еще минут двадцать, Надежда встала и пошла на кухню. Выпила водички, поглядела в окно на темный двор. Потом завернулась в теплый халат и достала из ящика тетрадку.

«…Я шла по улицам не разбирая дороги. Мною владели странные чувства — страх, что проклятие, заключенное в браслете и уже принесшее смерть Полю, навис теперь надо мной, и вместе с тем радость от того, что браслет вернулся ко мне. Я уже стала чувствовать его частью себя, важной частью… Нет, я стала чувствовать, что отвечаю за этот браслет перед какими-то высшими силами.

Так довольно долго я шла куда глядели глаза, точнее — куда несли меня ноги, пока не остановилась, чтобы оглядеться и понять, где нахожусь.

Рядом со мной громоздилась мощная приземистая махина церкви Сен-Эсташ, чуть дальше сновали плечистые носильщики с ящиками и корзинами, гремели по булыжной мостовой тележки торговцев — это жил своей шумной и беззастенчивой жизнью рынок Ле Аль, знаменитое чрево Парижа.

Я свернула, чтобы обойти это грязное и опасное место, и тут навстречу мне шагнул тщедушный господинчик в поношенном костюме, удивительно похожий на драного облезлого кота, обитающего на городской свалке. Наглый вороватый взгляд, которым он, казалось, мгновенно раздел меня, самоуверенные вульгарные манеры, жалкая щеточка усов над верхней губой — все говорило о том, что это один из мелких жуликов, обитающих в окрестностях рынка. Мелкий хищник, однако весьма опасный.

— Мадемуазель, не желаете ли купить порцию кокаина? — проговорил он наглым гнусавым голосом. — У Гастона есть самый лучший очищенный кокаин…

— Нет, мне ничего не нужно, — ответила я раздраженно и попыталась обойти его.

— А может, мадемуазель предпочитает опиум? Гастон знает тут неподалеку отличную курильню! Гастон проводит вас туда за пару су! Вы не пожалеете.

— Нет, ничего не нужно! Пропустите меня!

— Зря вы отказываетесь! Гастон может помочь вам в любом деле, Гастон может продать и купить все, что угодно!

И тут мне в голову пришла неожиданная мысль.

Антиквар с улицы Пасси вернул мне китайский браслет, почувствовав исходящую от него опасность. А что, если сбагрить браслет этому жулику?

— Я ничего не хочу покупать, — проговорила я, пристально глядя в глаза жулика. — А вот продать кое-что я бы хотела.

Гастон тут же приосанился, превращение из продавца в покупателя придало ему веса в собственных глазах. Он подкрутил свои жалкие усики и промурлыкал:

— Ну, покажите, что у вас есть! Небось какая-нибудь дрянь, не стоящая внимания.

— Отчего же дрянь? — Я достала сверток, развернула бумагу и показала жулику браслет.

Его маленькие наглые глазки вспыхнули хищным огнем, который он тут же притушил, чтобы сбить цену.

— Ну, мадемуазель, если вы хотите убедить меня, что это — настоящее золото, так вы не на того напали. Гастон понимает толк в настоящих вещах! Это — накладное золото, американская работа. Так и быть, я заплачу вам за него пять франков.

Он уже потянулся за браслетом, но я отдернула руку.

Мне живо представилось, как его сальные руки с грязными ногтями коснутся Кольца Змея, как он положит священный талисман в свой грязный карман — и на меня накатила волна отвращения. Нет, только не это! Поль перевернется в гробу!

— Хорошо, мадемуазель, пусть это будет семь франков! — не сдавался жулик. — Исключительно по доброте душевной! Семь франков, и я добавлю вам немного кокаина!

— Нет, нет! — Я снова завернула браслет в бумагу.

— Ну, так и быть — десять франков! Это разорит меня, но таков Гастон — он щедр и благороден! Десять франков! Это прекрасное предложение! Я по глазам вижу, что вы согласны!

— Нет, я передумала продавать его! — Я сунула сверток за пазуху и отступила в сторону.

— Нет, мадемуазель, так дела не делаются! — С лица жулика сползла угодливая улыбка, глаза стали злыми и колючими, кошачьи усы встали дыбом. — Гастон — не какой-нибудь, у Гастона есть достоинство! Его нельзя водить за нос! Если не хотите по-хорошему продать мне свой браслет, отдадите его даром!

Он сунул руку в карман и тут же вытащил ее.

В руке Гастона блеснуло лезвие опасной бритвы.

— Отдавай браслет, сучка! — прошипел он и двинулся ко мне.

Все это произошло так быстро, что я не успела ничего сделать, не успела даже толком испугаться. Я переводила взгляд с лезвия бритвы на маленькие злые глазки Гастона, как вдруг из-за угла с жутким грохотом выкатила телега, запряженная двумя могучими першеронами. Телега эта была нагружена ящиками с овощами, которые везли на рынок. Возница, длинноусый бретонец, дремал на передке, сжимая в руках вожжи. Вдруг переднее колесо телеги попало в выбоину мостовой. Першероны дернули, возница от толчка проснулся и, спросонья не разобравшись в ситуации, принялся понукать лошадей:

— Что встали, ленивые черти? Нам осталось совсем немного, вон уже виден рынок!

Лошади рванули вперед с новой силой, застрявшее колесо отвалилось, телега накренилась, и ящики с капустой и кабачками полетели на мостовую. Я успела вовремя отскочить, но Гастон стоял спиной к телеге и не заметил угрозу. Один из ящиков пролетел рядом с ним, и крупный кочан капусты ударил жулика по голове.