– Я думаю, даже больше ее. Это просто громадный кот, вы уж мне поверьте. Боюсь, что с этих пор я его враг навеки. Вряд ли он простит меня. – Ненад вдруг перестал улыбаться. – Ладно, профессор, я вас понял. Будем надеяться, что Барченко не заметит подмены.

– Только не оставляй животное рядом с ним, а-то, не ровен час, кот зашипит, и тогда все пропало. Обнадежь его: скажи, что Борис вызвал ветеринара и что, если Барченко выполнит все его требования, мы позволим лекарю заняться Габриеллой. В противном же случае, мы, мол, оставим ее умирать. А она уже кончается.

– Понял! Толково придумано, профессор. Я пошел.

– Иди, только давай осторожней! – Проводив глазами Ненада с мешком, где томился Шер-Хан, я боковым зрением заметил, как по дороге, ведущей к бункеру, приближается автомобиль. Скорее всего это ехал неутомимый Борис Карич, желающий отобрать свои деньги у вампира Барченко. Я приготовился встречать высоких гостей. Два охранника бункера заняли свои места с оружием в руках: мало ли кто мог сюда пожаловать, да и не хотелось ударить в грязь лицом перед своим начальником.

Наконец, машина – большой бронированный «Мерседес» – остановилась у бункера. Темноту прорезали яркие галогеновые фары. Из автомобиля вышли два рослых телохранителя и бегло осмотрели местность. Затем один из них открыл две двери. Каково же было мое удивление, когда сразу же за Борисом с заднего сиденья на свет Божий вылез термовампир Матвей Корвин! Он вслед за Каричем лениво пожал мне руку и еле заметно улыбнулся.

Я глубоко вздохнул. Что это все значило? Неужели Божко приказал отпустить термовампира? Борис стал расспрашивать меня про детали операции. Он все знал, но в общих чертах. Я рассказал ему про смерть Габриеллы и про то, как мы решили скрыть ее от Барченко. Он должен был знать нашу с Ненадом версию про ветеринара, чтобы, не дай бог, не попасть впросак. Карич удалился в бункер разбираться с Барченко, а я остался один на один с лондонским термовампиром Матвеем Корвином. Мы молча стояли при свете фар. Наконец, Корвин прервал молчание:

– Вам, Горич, как я вижу, не терпится узнать, почему я здесь и как я вырвался из плена в Биелой Магле?

– Дд-а, Матвей… Вас что – отпустили?

Корвин рассмеялся в уже знакомой мне презрительной злобной манере.

– Отпустили? Нет, не отпустили, Горич! Я ушел сам, когда захотел.

– Но… ведь серебряные нити и четверговый огонь…

Лицо Корвина искривилась в ухмылке:

– Харитон приказал заковать меня в старой замшелой келье, где держали буйных одержимых. Я еще чувствовал человеческий запах, исходящий от кандалов, как будто бесноватый был в этих цепях всего лишь пару лет назад. Это, между прочим, нарушение прав человека – бесноватые также имеют свои права. Пора бы уже избавляться от этих средневековых пережитков! В общем, Харитон приказал ничего мне не давать – ни воды, ни пищи, чтобы я постепенно ослаб. Обиличевцы стали также использовать свою магию. – Вампир брезгливо поморщился. – Через три дня я действительно ослаб и начал понимать, что Божко, возможно, меня переиграл. Осознание этого факта наполнило меня злобой и негодованием на людишек «Рош» – этих ангельских шабес гоев, верных псов, блюдущих стада своих хозяев. На четвертый день своего заключения я спросил проходящего мимо послушника, может ли он дать мне немного воды. Вопреки приказу, ой тьфу ты, благословению игумена, послушник вступил со мной в беседу: «Не думай, лукавый упырь, что тебе удастся перехитрить меня!» Я посмотрел в его гордое прыщавое лицо и понял, что парень сам нарывается на неприятности. Я ему так и так: а как же милосердие, которое проповедовал Христос? Разве я выбирал свой путь? Я рожден вампиром, Господь не дал мне права выбора. И что мне теперь остается делать? Послушник стал изливаться риторикой про свободную волю и возможность покаяния даже для демонов, которые якобы так закоснели во зле, что сами не могут ответить на отеческий призыв Творца. Тогда я спросил послушника: как мне быть, если я вдруг захочу покаяться перед Богом? Глазенки этого паренька так и загорелись. Он минуту помолчал, тщательно взвешивая свои слова. Он, очевидно, мнил себя великим святым в самом ближайшем будущем. Хе-хе!

Хорошенько подумав, послушник назвал свой рецепт спасения. Рецепт этот был очень простым: нужно было молить Бога с полчаса, чтобы получить отпущение грехов. Не знаю, откуда он взял именно это время – полчаса? Мол, благость Творца способна растопить мое сердце даже за такое малое время. Затем мы встали с ним на колени и стали читать по очереди Иисусову молитву. Он наблюдал, чтобы я правильно крестился и четко проговаривал: «помилуй мя». Наконец, мне будто бы стало плохо: лицо почернело, и я еле стоял на коленях. Послушник стал неистово орать прямо мне в ухо, чтобы я держался: «Пройдет еще немного времени, и ты преобразишься. Терпи! Терпи!» Я попросил у него ведро воды, чтобы смочь физически перенести покаяние. Послушник, думая, что он стоит у истоков исторического духовного события, быстро сбегал за водой. Как только я выпил ведро воды, мы с ним продолжили наши молитвенные труды. После десяти минут упорной молитвы у меня полились слезы умиления. Послушник был просто счастлив. Он думал, что помог мне покаяться перед Богом. Заставить покаяться вампира – это, пожалуй, подвиг, который по плечу только великому святому. Я, сияя от умиления, попросил послушника принести мне еще одно ведро воды, чтобы быть способным довести покаяние до конца. Послушник резво побежал исполнять просьбу. Выпив второе ведро воды, я почувствовал в себе большую силу. Разорвав цепи, как гнилую веревку, я схватил перепуганного послушника за ворот. Сначала я хотел забрать его тепло, но потом передумал: не хотелось бы осложнять отношения с обиличевцами. Все-таки гранд Терион возложил на меня полномочия дипломата…

Я прервал его и попытался показать, что владею информацией:

– Но, как мне кажется, полномочия представителя ордена побеждающего дракона в Сербии перешли к Барченко!

– Что?! Барченко – жалкий аферист. На что вообще способен этот старик? Тем более у него прорыв подавляемой структуры либидо[27]. А это значит, что он не может адекватно реагировать на различные критические ситуации, которых в жизни вампира немало.

– Что значит прорыв структуры либидо? Это что – такой вампирский психоанализ?

– Вроде того… Зигмунд Фрейд занимался втайне и психоанализом вампиров.

– Так что… Они… то есть вы, поддаетесь психоанализу?

Корвин внимательно посмотрел на меня:

– Конечно же, нет. Но кое-какие психологические закономерности существуют и у нас. У нас есть и свои неврозы. Фрейд их подметил с присущим ему талантом и написал по нашему заказу специальное приложение к книге «Тотем и табу». В обычное собрание сочинений отца психоанализа эта работа, как вы понимаете, не входит. Но она есть в наличии для узкого круга вампиров, и я очень ее ценю. Вампиры, как известно, никого не любят. Но в них есть нечто и от человека. Я вроде бы вам говорил про желание отдать, которое люди называют любовью. Аристократы-вампиры могут контролировать это желание, и оно не вызывает больших неприятностей в нашей жизни. Но вампиры-одиночки типа этого Барченко часто не справляются с желанием полюбить, и у них происходит то, что мы называем прорывом или разрывом подавляемой структуры либидо. Его любовь к Габриелле – яркий пример этого вампирского нарушения. Переполняемый желанием отдать, вампир лихорадочно ищет объект для отдачи и обычно выбирает какое-нибудь животное, но не человека. Потому что последнее – это духовная смерть вампира. Затем он стремится полностью отдать себя этому существу, не в силах справиться с пробудившимся влечением. Этот Барченко поклонялся и подчинялся своей Габриелле. Вампир, конечно, понимает всю смехотворность и гибельность подобного влечения, но ничего не может с собой поделать. Он становится крайне уязвим и зависим от объекта обожания. Это чувство длится от года до десяти лет и может закончиться плачевно. Мы лечим таких в Англии, но в Восточной Европе все пущено на самотек. Любовь Барченко к собаке – яркий клинический пример этого невроза. – Корвин насмешливо покачал головой. – Я давно знал, что этот русский вставляет мне палки в колеса. Мы еще улыбались друг другу, но втайне уже творили пакости. Я направил в Лондон на него целое досье, в том числе упомянув и о том, что вампир Барченко давно добивался лидирующего вампирского влияния в Сербии. Но я все же использовал его, покуда это было можно. Убив Настича, Барченко подставил меня перед грандом Терионом. Наше сотрудничество с ним прекратилось, и я готов удалить появившегося соперника с шахматной доски.