Выглянув в узкое окошко корчмы, красавица Гита недовольно поморщилась. Выгнала с постели очередного молодого парня, что брала каждую ночь в качестве грелки и утешения и каждую ночь использовала, а использовав, прогоняла. Потянулась, широко зевнув и показав великолепные зубы — впрочем, в этой девушке все было великолепным, кроме души. Обнаженная, походила по комнате — ах, как волнительно колыхались ее бедра и грудь! — нагнулась к открытому сундуку. Порылась, натянула длинное платье темно-зеленого бархата, отороченное по вороту и манжетам тонкой золотой нитью. Застегнула воротник серебряной фибулой с крупным красноватым камнем. Посмотрелась в серебряное зеркало, поставленное по приказу хозяина корчмы Теодульфа, и, оставшись вполне довольной увиденным, быстро распахнула дверь.

— Ой!!!

Подсматривающий за нею мальчишка-слуга, получив по лбу, с воем покатился по полу.

— Найдешь хозяина, — усмехнулась Гита, — скажешь, чтоб шел быстро сюда.

Поднявшись, мальчишка кивнул, потирая ушибленный лоб, и бросился искать Теодульфа. Впрочем, того и не надо было искать. Чего его искать? Вон он, за прилавком, вернее, у большого, заставленного крынками, горшками, кувшинами стола, что слева от очага. Улыбаясь гостям, лично разливал эль по кружкам, гонял слуг: это тому неси, это этому, подай с поклоном, да смотри не расплескай по пути, растяпа. Особенно вон того ублажи, во-он в дальнем углу сидит, неприметненький такой, маленький, в длинной черной тунике.

Подбежав к хозяину, мальчишка поклонился и что-то быстро сказал. Кивнув, Теодульф долил до конца эль и удалился, незаметно показав служкам увесистый волосатый кулак.

— Как спалось, госпожа? — войдя, поинтересовался он.

— Неважно. — Гита махнула рукой. — И вообще, все у нас неважно. Сам знаешь, папаша, козел, не очень-то хочет выкупать родную доченьку!

— Там сидит…

— Надо бы его подогнать, — не слушая, задумчиво продолжала Гита, снимая с безымянного пальца большой серебряный перстень. — Вот что сделаешь. Сегодня же пошлешь верного человечка на виллу, пусть они там отрубят руку этой девице, Магн.

— Что сделают?

— Отрубят руку, — четко произнесла девушка. — Я что, непонятно говорю, или это ты глух? Так вот. Руку пусть доставят… Впрочем, нет… Вот им перстень, пусть наденут на палец и подбросят руку сегодня же на папашкин двор… Нет! Даже не на папашкин. На монастырский! Знаешь, где обитель святой Агаты?

Корчмарь кивнул.

— Так вот туда. Монастырские-то быстрее папашу достанут. Раскошелится, никуда не денется. Все… Что встал?

— А с этой девкой что? У которой руку…

— Там же ее пусть и зароют! Вообще, мне там только ярл нужен… и то не он сам, а те денежки, что мы сможем за него получить от этого, как его…

— От отца Этельреда. Скоро должны вернуться гонцы.

— Ох, скорей бы… Что еще?

— Там, в зале, наш человечек сидит. Ну, этот, который у Седрика…

— А, Винитер, старая крыса. Так отсыпь ему чуть серебришка. Передай — остальное позже получит, когда дело сладится.

Не успели завсегдатаи корчмы выпить по кружке эля, как с заднего двора, что-то зажав в кулаке, выбежал мелкий пацан, рыжеватый, босой, в короткой, крашенной черникой тунике. На ходу оглянулся и припустил прямо по лужам, не обращая никакого внимания на дождь.

— Ну и погодка, — поежился Альстан Ворон, прячась от дождя в шалаше на разрушенной вилле. Шалашик в нескольких местах протекал, что и говорить, а кое-где — и изрядно, так что нельзя было ни стоять, ни сидеть, правда, вот Худышка храпел, сволочь, не обращая никакого внимания на потоки воды, льющиеся прямо ему на морду.

— Этим-то что, — кивая на эргастул, не унимался Ворон, любящий вот так иногда поворчать. — Сидят себе в тепле, в сухости, под надежной крышей… Пойти, что ль, их проведать? Немой, похлебка готова? Да сиди, сиди, сам отнесу, развлекусь хоть.

Взяв в руку бадью с варевом, Ворон, подняв капюшон, быстро пошел к эргастулу. Отцепляя от пояса, позвенел ключами… Отпер один замок… Скрипнув, отворил дверь… Второй… А темно-то кругом! О, сколько их тут! Все на месте, а куда ж им деться? Женщина — эх, использовать бы ее по назначению, да пока страшновато, мало ли, что там с нею хотят проделать, — да двое парней: длиннолицый да молодой, пацан совсем еще. А пахло тут — хоть нос зажимай, впрочем, Ворон не морщился, и не к таким еще запахам привык.

— Жрите!

Поставив бадью, Ворон не уходил, напрашивался на беседу. Ирландец это просек враз, посмотрел на стража и, ухмыльнувшись, сказал:

— Напрасно ты связался с этой девчонкой.

— Что? — недовольно поморщился Ворон — и у него самого неоднократно подобная мысль мелькала, да гнал он ее от себя пока, понимал — не время.

— Что слышал, — не очень-то вежливо пояснил Ирландец. — Впрочем, не хочешь, не слушай. Хотя я б, наверное, мог кое-что тебе присоветовать….

— Альстан Ворон обойдется и без твоих дурацких советов! — пнув для острастки невесть что возомнившего о себе пленника, гордо ответствовал Ворон. — Ладно, потом, может быть, поговорим… — забирая опустевшую бадью, туманно пообещал он.

Захлопнув дверь, подошел ко второй камере, где помещался самый важный пленник. Тишина. Спит, наверное…

Ага, спит, как же! Еще только начал Ворон греметь снаружи ключами, как сразу проснулся Хельги, подошел, насколько мог ближе, к двери. Прислушался. Весь разговор слышал. Слово в слово. Ну, молодец, Ирландец. Как там этого хрена зовут? Ворон какой-то… Ну, в этаком роде и продолжим…

Заскрипев, отворилась дверь.

— Эй, парень, спишь, что ли?

Пленник, громыхнув цепью, тяжело уселся на сено.

— Ну, здравствуй, Ворон, — зевнув, небрежно сказал он. — Чего раньше не приходил?

Альстан озадаченно громыхнул ведро наземь.

— Откуда ты меня знаешь?

— Кто ж в Уэссексе не знает Ворона?

— Так ты из Уэссекса? Я так и подумал, что нездешний. Да и говоришь по-нашему не совсем чисто.

— Многие настоящие парни рассказывали мне про тебя, — не обращая никакого внимания на еду, продолжал пленник. — Многое про тебя говорят, и про лесные твои дела, и про прочие…

Ворон гордо закашлялся, видно, такие слова были ему приятны.

— Передавали мне для тебя кое-что. Жаль, раньше не приходил.

— И что же? — Оглянувшись, Ворон перешел на шепот.

— Чтоб ты не связывался с девкой! — громко сказал, словно припечатал, ярл. — Иначе она обманет тебя так же, как обманула когда-то меня.

— Так ты ее знал и раньше?

— Конечно, знал, — не моргнув глазом, соврал Хельги. — Жаль, что ты с ней связался. Я тут хотел предложить тебе кое-что, но уж видно, не судьба теперь.