Тишина разорвалась треском пулеметной очереди, через секунду к ней присоединяется автомат, потом еще один. Головные стрелки уже вышли на гребень холма, гребень — их.

— Давай поднажмем, первый класс.[38]Становится жарко…

* * *

Это были пацаны. Пацаны с зелеными повязками на головах, на которых было что-то написано буквами, похожими на белых червяков. Они совсем немного не успели к вершине — и полегли все как один под огнем двести сорокового. Тут, на склоне, не спастись.

Рядовой Тим Альверде нагнулся над одним из пацанов, долго смотрел на него, потом выпрямился. В глазах его было недоумение.

— Сэр, это же дети. Это… это дети, сэр.[39]

— Эти дети грохнули бы тебя за милую душу, если бы капитан отдал приказ чуть позже. Ты видишь, у них стволы!

— Да, сэр, но это… дети.

— Вашу мать. Собрать оружие, боеприпасы, средства выживания. Кто знает, сколько нам тут еще торчать. И начинаем окапываться. Быстро, быстро!

Морские пехотинцы как-то скованно переходили от одного пацана к другому, вырывали из окровавленных рук трофейные автоматы, срезали подсумки, стараясь не смотреть друг на друга. Их обстреливали откуда-то издалека — но пули пока что не долетали.

* * *

— Браво-два, я Кинжал один-семь, вошел в ваш квадрат, жду целеуказания, прием…

Сержант Стюарт посмотрел на капрала, который держал прибор AN-PEQ-1 наведенным на дорогу.

— Держишь?

— Так точно, сэр…

Черт бы их побрал…

По узкой горной дороге, одной из немногих, что соединяли эту часть страны с остальной ее территорией, шли машины. Их было много, и они были гражданскими, там точно не было ни басиджей, никаких таких гвардейцев, ни военной техники — просто беженцы, спасающиеся от войны. Но выбирать не приходилось — танки могли появиться в любой момент.

— Кинжал-один-семь, даю целеуказание лазером, прошу подтвердить получение.

— Минутку… Браво-два, отметку вижу. Тридцать секунд до удара, прячьте свои задницы.

— Ложись!

Где-то в выси, в нескольких десятках тысяч футов от земной поверхности, бомбардировщик «Б-52» открыл бомболюки — и несколько тяжелых бомб весом по две тысячи фунтов каждая устремились к земле, наводясь по лазерному лучу.

— Браво-два, груз сброшен. Двадцать секунд до удара!

Морские пехотинцы — и тот, кто наводил, и кто не обеспечивал охранение, — про себя отсчитывали секунды.

На двадцатой словно невидимый кулак ударил по горам, и они вспухли ровно в том месте, которое американцы подсветили лазером и которое показалось наиболее неустойчивым. На месте удара поднималось большое серое облако, навстречу им со скоростью разогнавшегося под горку тепловоза шла пыльная ударная волна. Удар! Воздушный кулак, стена спрессованного воздуха ударила наводчиков, стало трудно дышать, заболели уши. Но волна прошла дальше — и они остались на своем месте, засыпанные пылью и песком, чуть оглушенные, но живые.

— Черт, вот это дало… тьфу! Тьфу…

Песок и пыль скрипели на зубах, в глазах саднило.

— Браво-два, я Кинжал-один-семь, прошу оценки попадания, отклоняюсь к востоку…

Пыль медленно оседала, было видно, что ущелье, через которое проходила дорога, перестало существовать, теперь там были груды валунов, все осело, и ныне земля приспосабливалась к новому для себя существованию.

— Кинжал-один-семь, я Браво-два, отлично сработано. Просто отлично, дороги больше нет.

— Браво-два, рад слышать. Обращайтесь, если начнет припекать задницу.

* * *

— Черт бы все побрал…

Они вкапывались в землю, которая содержала в себе и камни, и даже железо и сама была тверда как камень. Они вкапывались в нее, вырубали из нее куски и делали брустверы, пока дежурные огневые средства держали на расстоянии одиночных стрелков и еще кого-то, по-видимому — местное народное ополчение. Все понимали, что скоро сюда подойдут регулярные части, причем что с той, что с другой стороны, — и будет весело.

Отсюда, с высоты птичьего полета, было очень далеко видно прибрежную долину. То тут, то там поднимались столбы черного дыма, были видны действия атакующих штурмовиков и бомбардировщиков. Американские, а возможно, и не только американские самолеты делали сейчас все, чтобы максимально ослабить отрезанную от остальной страны войсковую группировку численностью не меньше чем в две полноценные дивизии. То, что останется после бомбежек и ударов с кораблей, пойдет на них.

— Крэк, время пыхнуть косячком! — весело крикнул кто-то.

— Ща, пыхнем. Эй, Гарри, покажи фокус!

Гарри, разбитной малый из Калифорнии, который всегда был готов отмочить какой-нибудь фокус, выскочил на выложенный из камней бруствер, снял штаны и повернулся спиной к долине, за которой были новые горные цепи. В морской пехоте это называлось «подмигнуть карим глазом».

— Эй, скоротрахи! Как вам вот такое?

— Черт, ну и придурок…

— Я его хочу…

* * *

— Значит, так… Мы — здесь.

Первый лейтенант Мерсо ткнул пальцем в точку на планшетной карте, отмеченную карандашом…

— Вот здесь — Альфа. Здесь — Чарли. С ними можно взаимодействовать.

Сержант Галвестон многозначительно хмыкнул:

— Это на расстоянии два с лишним клика, сэр?

— Мы можем поддерживать друг друга огнем, гранатомет достанет. Наша главная и основная задача — не допустить восстановления сообщения между этой провинцией и остальными частями страны. Для этого мы навели управляемую бомбу на горную дорогу и разрушили ее, теперь мы должны не дать разобрать завалы. Нашим и так сложно при высадке, не хватало еще, чтобы к этим чалмоносцам пришла помощь. Это — естественный рубеж обороны, и мы должны его удерживать, понятно?

— Да, сэр…

— Теперь второе. Не далее как завтра нам обещают подкрепление. Поэтому мы должны удерживать вот эту местность как площадку, чтобы дать возможность вертолетам высадить их. Это — наша вторая задача.

— Да, сэр… — повторил сержант.

Когда приходишь на курс подготовки офицеров — тебя учат, что твой взводный сержант — твоя надежда, опора и лучший помощник в любых делах, касающихся службы. Ты — хороший парень, он плохой, ты — Танго, он — Кэш.[40]Но иногда взводный сержант способен вывести из себя, как никто другой в мире.